– Почту за честь называть вас своими друзьями, – негромко, но уверенно донеслось сверху. – Нам предстоит дальняя дорога, и кто знает что ждет впереди…
Момент был таким торжественным, что даже мышонок не пытался нарушить тишину. Все промолчали, и это было так по-взрослому, по-настоящему, что никакие слова не прозвучали бы сильнее! В этот момент все и решилось. Они стали друзьями. Командой, в которой каждый – за всех и все – за одного. И это было понятно без громких слов и обещаний. Молчание на опушке Дальнего леса скрепило их дружбу крепче всяких клятв. Никто и не заметил, как неподалеку хрустнула сухая ветка под чьей-то лапой, потому что с этого момента их жизни стали похожи на сказку о шкатулке из черного дерева.
Песочные часы
Привал путешественники решили сделать у трех берез на излучине маленькой речушки. Ее плавное течение увлекало за собой лишь длинную траву у берега, что струилась в прозрачных водах тонкими зелеными нитями. По их едва заметным колебаниям можно было понять, что вода движется. Тень под березами манила прохладой и возможностью отдохнуть в полдень жаркого дня. Они напились чистой воды и немного перекусили. Кто пощипал ягод в прибрежном кустарнике, кто – сочной травы, кто – зеленых листиков. Лишь Соня, дремавшая всю дорогу, не солоно хлебавши забралась на высокую ветку, да Гордый неустанно парил в вышине, охраняя покой друзей. Они то шли пешком, то ехали на спине Длинного, но все порядком устали. Хотелось растянуться на мягкой травке и вздремнуть под пышными кронами березок, которые, словно решето, просеивали солнечные лучи.
– Ме́ня, ты сумку не потеряешь? – зевнув, пискнул мышонок, – а то там мой кристалл…
– Наш! – угрюмо буркнул тот, сворачиваясь калачиком у самой толстой березы.
– Он только меня слушается, – ехидно уточнил грызун. – Сам говорил!
– Ну, и что же, – медвежонок прижал сумку к теплому животику. – Все равно – наш!
– Как это – все равно? – не унимался писклявый голосок.
– Будешь ворчать, закрою в шкатулке тебя с твоим кристаллом, – хмыкнул косолапый. – Там его и охранять будешь…
– Нет, уж! Я лучше тут, рядышком, – и Малёк пристроился под шерстяной бочок. – Чего ты сразу – закрою, закрою… У тебя и ключа-то нет… Я потому и волнуюсь… Вещь-то ценная!
– Ладно, помолчи. Ночью будешь на посту. Охранять…
– Ночью? – хмыкнул мышонок. – А Соня на что! Она все равно не спит. Вот пусть и охраняет.
– Вот ты ловко устроился! – возмутился Ме́ня. – Длинный нас везет на себе, Гордый днем охраняет, Соня – ночью, я сумку тащу. А ты – что?
– Я буду главным, – не моргнув, ответил грызун.
– Это почему же?
– А кого кристалл слушаться будет? Тебя что ли!
– Да уймитесь вы, балаболы, – голос Длинного звучал из зарослей кустарника у самого берега. – Каждый будет делать то, что умеет лучше других.
– Вот я и говорю, – оживился Малёк. – Что же это мне прикажешь всех на себе везти… или ночью караулить… или с коршунами драться? Как налетят…
– Так ведь нет никого! – попытался успокоить распалившегося мышонка Ме́ня.
– Прячутся! – тут же встревожено пропищал Малёк тоненьким голоском. – Они знаешь какие…
– Какие?
Малёк быстро вскочил на задние лапки, потом привстал на носочки, поднял передние лапки над ушастой головкой и состроил страшную рожицу. Он закатывал малюсенькие глазки и пытался завывать. Зрелище было до того комично, что наверху кто-то «хрюкнул». Это была Соня.
Ее острый слух не хуже ее ночного зрения позволял четко представлять все, что происходило при ярком дневном свете. Странный звук сверху ввел мышонка в полнейшее оцепенение, точнее – в какой-то столбняк. Зато Ме́ня покатился от безудержного хохота. Его просто всего скрючило. Следом раздался трубный смех лося. Вернее, впечатление было такое, что рядом протрубили в исполинский рог. Никто из лесного народца никогда подобного не слышал. Длинный вообще считался полнейшим меланхоликом. А тут – на тебе…
Соня «хрюкнула» второй раз.
Медвежонок еще тоньше взвизгнул и задергал лапами. Малёк для пущей наглядности лишь выпучил глазки, но не колыхнулся. Страх перед хищными коршунами, которыми его с детства пугали родственники, был сильнее всех насмешек на свете. Высоко-высоко в чистой синеве раздался клекот Гордого. Оказывается и орлы умеют безудержно смеяться. Однако и это не вспугнуло маску дикого ужаса на мордочке грызуна. Длинный икнул и затрубил на таких высоких тонах, что наверху сильно захлопали мощные крылья орла. Очевидно, он боролся с приступами смеха, чтобы не свалиться.
Соня «хрюкнула» в третий раз.
Ме́ня забился в истерике. Отбросив в сторону холщовую сумку, он то хватался лапами за живот, то указывал на Малька, не в силах слова выдавить из себя. Это было последней каплей. Мышонок сжал маленькие кулачки и злобно потряс ими над головой. Далее произошло странное событие. Откуда-то в синем небе появилась черная грозовая туча, и наверху громыхнуло. Туча зависла над тремя березками у речушки, и полил дождь. Его косые струи заливали медвежонка и лося, но не трогали Малька. Грызун спокойно стоял на сухом пятачке травы и молча наблюдал, как стена дождя обрушилась на его друзей. Смех резко оборвался, и тут же прекратился ливень. Черная туча исчезла.
Малёк деловито отряхнул лапки, будто после пыльной работы и беззаботно стал насвистывать веселый мотивчик. У медвежонка был унылый вид. Струйки холодной воды стекали по морде на животик. Он стоял посредине огромной лужи и не знал, что делать. Последние капли еще падали с листьев. Их редкие всплески рождали большие и маленькие круги, которые, пересекаясь друг с другом, быстро исчезали.
– Вот за это я не люблю грызунов, – нарушил тишину голос Сони.
– А не я первый начал, – пропищал с достоинством мышонок.
– Так мы просто пошутили, – обиженно протянул Ме́ня.
– И я тоже…
– Ладно, – примирительно буркнул лось, выбираясь из кустов. – Бывает… – его большой шершавый язык стал облизывать медвежонка. – Не сердись. Это же наш друг!
– Тоже мне друг, – пыхтел косолапый. – Когда-нибудь он нас вовсе утопит…
– А у меня так давно не было друга, что я нисколечко на него не сержусь, – бубнил себе под нос Длинный. – Это так здорово, что можно пошалить с другом. – Лось оглядел Ме́ню со стороны. – А что? Мне нравится! Ты когда-нибудь делал себе прическу?
– Что? – не понял медвежонок.
– Прическу… Это когда шерстка не лохматая, а причесанная.
– Зачем?
– Красиво… – Длинный пощекотал медвежонка своими мягкими теплыми губами за ухом.
– Ой, – съежился тот. – Щекотно!
– Вот так всегда, – надулся мышонок. – Все против меня!
– Вовсе нет, – лось медленно подошел к Мальку. – Хочешь, прокатимся на середину речки.
