– Мы с Длинным…
Орел мягко оттолкнулся от горячей спины лося, стараясь не поранить его острыми когтями, и взмыл в темноту ночи. Соня последовала за ним, но быстро отстала. Угнаться за орлом ей было не под силу. Несколько мощных взмахов – и Мастер исчез из вида. Самая осторожная и мягкая поступь хищника на земле не сравниться с бесшумным полетом хищной птицы.
Ее трудно заметить в голубом небе, а ночью просто невозможно.
– Странный лес, – Гордый появился так же незаметно, как и скрылся в темноте. – Ни полянки, ни опушки, ни поваленного ветром старого дерева, ни сгоревшего от удара молнии…
– Ни ручейка, ни овражка, – добавила Соня.
– И зверем не пахнет, – пробубнил Длинный.
– А эти черные дыры меня просто раздражают, – заухала сова.
– И долго мы идем через него?
– Долго, – с опаской отозвался лось. – Будто время остановилось…
– Как это? – неожиданно пискнул мышонок.
– Совсем-совсем? – растерянно пробормотал Ме́ня.
– Ну, вот и мелочь проснулась, – недовольно проворчала глазастая охотница.
– Поспишь тут с вами… – Малька не было видно, но слышно хорошо. – Завели в какие-то дебри. Ни на миг оставить без присмотра нельзя!
Как ни странно, последняя фраза не вызвала ни у кого раздражения. Наоборот. Каждый улыбнулся, прощая нагловатого мышонка, и в тоже время, ощущая свою ответственность за него.
– Тут не просто время остановилось, – осмелел грызун. – Тут его вообще нет.
Далее последовало общее молчание, которое было вызвано не попыткой сдержаться и не задать трепку наглецу или хотя бы одернуть его, а неожиданной догадкой о том, что малыш может быть прав.
– А ты почем знаешь? – не выдержал первым медвежонок.
– Так у меня на него нюх! – запросто ответил Малёк.
– Какой такой нюх? – ехидно попытался передразнить мышонка Ме́ня, подражая его тоненькому голоску.
– Обыкновенный, – как ни в чем не бывало парировал грызун.
– Постойте, – раздался спокойный голос орла сверху. – А ведь он прав… Вот зачем здесь эти черные дыры!
– Зачем? – в один голос спросили лось и сова.
– Так туда время утекает! – гордо пискнул мышонок.
– Как это? – Ме́ня явно был ошеломлен.
– Обыкновенно… – Малёк торжествовал. – Раз – и нету!
– Постой-постой! – наконец-то опомнилась Соня. – Это же не вода…
– Нет, конечно, – грызун был просто невозмутим. – Оно еще текучестей!
– Что? – разом переспросили все.
– Ну, утекает всегда, – пояснил Малёк надменным тоном, будто втолковывал простую истину наивному глупцу. – Даже без щелочки утекает. Испаряется лучше, чем роса поутру.
– В тучку, – передразнил его Ме́ня. – А потом в виде дождя сверху выливается.
– Ну, и пожалуйста… – обиженно прозвучал голосок. – Можете остановиться около любой черной дыры, тогда и узнаете…
– И что тогда? – не собирался сдаваться медвежонок. – Утечет?
– А ты попробуй!
– Не будем, ссориться, друзья, – прервал их перепалку Гордый. – Думаю, что малыш прав. По крайней мере, все, что мы видим вокруг, говорит в его пользу. Как бы это ни казалось странным… И проверять мы ни на ком не будем.
– Хорошо, что меня Соня предупредила не останавливаться! – неожиданно пробубнил лось. – А то бы никто и не проснулся.
– О, мы лишний раз убедились в мудрости нашей очаровательной спутницы! – галантно произнес орел. – Чувство опасности всегда обостряет наше восприятие и мысли. Позвольте поблагодарить вас, милая Соня!
– Ах, это так романтично! – отозвалась сова из темноты. – Ваши комплименты возвращают мне молодость.
– А что её возвращать-то, – тихо, но так, чтобы все слышали, пискнул мышонок. – Не нужно отнимать чужие жизни, и тогда не будете терять свое время…
– Это почему же? – насторожилась сова.
– Отнимая каждый раз у кого-то жизнь, вы отнимаете у себя столько времени, сколько успел прожить несчастный.
На мгновенье все забыли о черных дырах в странном лесу.
– Малёк, – растерянно прошептал Ме́ня. – С каких это пор ты стал философом и начал поучать всех, как им жить?
– Никого я не поучаю… – обиделся мышонок. – Просто это все знают…
– Все? – взвизгнул косолапый. – Ты-то сам откуда это знаешь?
– Не знаю, – не нашелся, что ответить грызун. – Знаю – и все тут.
– Интересная гипотеза, – в задумчивости произнес в темноте орел. – Чужая кровь не отдаляет старость, как это считалось прежде, а приближает.
– Но если мы не будем кушать в молодости… – начала размышлять Соня, – то до старости не доживем.
– А не все пьют чужую кровь, – не унимался Малёк. – Вот дубы, например, тысячу лет живут…
Воцарилось молчание. Все вспоминали огромные развесистые дубы, что стояли в Дальнем лесу вечно. Никто не знал, когда они выросли и сколько им лет. Репутация у лесных исполинов была незыблемо уважительной. И не только потому, что весь лесной народец помнил их с детства именно такими: степенными и солидными; и не потому, что дубы никогда не торопились и, словно раздумывая о чем-то, позже всех начинали обзаводиться первой листвой, когда все вокруг уже зеленело и цвело; и не потому, что лесные исполины всегда давали пищу и приют многим, а скорее потому, что именно под кроной одного из патриархов Дальнего леса – Большого глаза проводились самые важные обсуждения. Кто и когда дал такое имя могучему дубу, тоже затерялось в прошлом, но было очень точным. Дело в том, что некогда сломленная бурей ветвь, оставила круглый след на теле исполина. Со временем края раны обросли большими наростами, превратив ее в некое подобие глаза с черным зрачком. Из года в год смотрел он, не мигая, на Дальний лес и его обитателей. Собираясь на полянке перед Большим глазом для обсуждения важных событий, лесной народец невольно поднимал головы, ощущая на себе этот суровый взгляд. Все знали, что Большой глаз никогда не спит, все видит и все знает, поэтому нагло врать на поляне перед таким авторитетом никто не решался.
Воспоминания о родном Дальнем лесе настраивали на дружеский тон.
– Возможно, в этом есть резон, – задумчиво произнес орел, парящий в темноте над бегущим лосем. – Но мир так устроен, что не все могут питаться только дождем и солнечным светом… Впрочем, оставим пока этот разговор. Нам нужно понять, куда мы попали и как отсюда выбраться.
– А что тут гадать, – обиженно пискнул мышонок. – Это – Мертвый лес.
Он с таким ужасом произнес имя леса, что все невольно испытали страх от одного названия. Каждый замкнулся в себе, перебирая в памяти, что он слышал о таком необычном лесе, но ничего не получалось. Только грызуну что-то было известно об этом странном месте.
