Мы действительно больше почти не думаем, а лишь потребляем и реплицируем информацию по механизму своеобразного и столь популярного в Сети перепоста. Кто-то, возможно, решит утешить себя тем, что он потребляет много «содержательной» и «умной» информации, но вопрос не в том, чем именно заполнен наш мозг, вопрос в том, в каком качестве эта информация в наших мозгах существует. Да, Себастьян Сеунг прав – такой компьютер, как наш мозг, нужно еще поискать (причем где-то в отдаленном будущем), но одно дело использовать его в качестве «жесткого диска», пассивно принимающего и складирующего в себе информацию, и совсем другое – воспользоваться его операционной системой, а также другим сложным программным обеспечением, которое, как мы выяснили, мемами не передается. Но именно для этого и нужны остановки, внешнее затормаживание, когда мозг переключается с внешнего информационного потребления на внутреннюю работу, характеризующуюся напряженной активностью лобных долей. Если же мы находимся в непрерывном потоке информационного потребления, мы не имеем ни малейшего шанса на то, чтобы управлять этим процессом, само потребление информации начинает управлять нами.
Полагаю, мы совершенно не отдаем себе отчета в том, насколько уподобились невинным детям из сказки про гаммельнского крысолова. Мы следуем за звуками его волшебной дудочки, абсолютно не задумываясь о том, к чему это приведет. Спасся согласно древней легенде только хромоногий мальчик, ну и еще, кажется, глухой не пострадал, впрочем, все это та еще перспективка… Проблема, иными словами, не в каких-то там «вирусах» (которые мы сами же с настойчивостью, достойной лучшего применения, и разыскиваем), а в самой этой нашей привычке потреблять медиа – в телевизоре, из динамиков, с монитора компьютера, с экрана мобильного телефона. Возникает ли у нас момент затормаживания и работы мысли, когда мы тыкаем по кнопке телевизионного пульта, кликаем мышью или тычем пальцем в сенсорный экран? К сожалению, нет. Мы перманентно находимся в бесконечности потока этих проб и ошибок, оставаясь полностью поглощенными потребляемой информацией. И неважно даже, насколько эта информация «интеллектуальна» с точки зрения каких-то формальных критериев, если мы больше не можем совершать интеллектуальной деятельности, не прибегая при этом к постоянной внешней стимуляции, мы обречены находиться в складке времени или даже в его «черной дыре».
Вместо заключения
Полагаю достойными всякого сожаления любые попытки автора разобъяснить то, что он уже написал в тексте (как говаривал наставник нашей команды КВН в Военно-медицинской академии: «Если вы произнесли шутку, а она не прошла – это провал. Но если вы повторили ее, чтобы исправить положение, – это провал дважды»). Однако, я все-таки пойду на это, желая подвести некоторые промежуточные, возможно, итоги.
Дело в том, что изначально эта книга планировалась в двух частях, а ее рабочее название звучало так – «Складка времени (сущность и хронотоп)». К сожалению, до концептуализации понятия хронотопа применительно к феномену «складки», хотя этот аспект и казался мне в должной мере проработанным, я так и не добрался. Вторая часть, которую я уже начал писать, думая, что занялся тем самым «хронотопом», вывела меня к феномену возникновения времени в нас через «Другого» (грубо говоря, к социальной природе времени и его складки).
Таким образом, вопрос «хронотопа» мысленно перекочевал для меня в третью часть, а вторая тем временем превратилась в отдельное исследование, конца и края которому пока невидно. И потому лучшее, что я мог сделать в данных обстоятельствах – это финализировать работу по определению сущности и критериев складки времени, оставив «Другого» и «хронотоп» будущему. Мне хочется надеяться, что и с «Другим» во «времени», и с «хронотопом» в «складке» я еще смогу разобраться. Во мне, мне кажется, есть необходимая «нехватка», но соответствующие ей интеллектуальные объекты пока, к сожалению, сыры и не готовы к употреблению.
Так что, дописывая это «Вместо заключения» (о «заключении» говорить пока, мягко говоря, рановато), я хочу лишь расставить некоторые акценты, но не в жанре пересказа, а с целью прорисовать некий мета-уровень понимания феномена «складки времени», вывести это новое понимание из понимания уже достигнутого. Что важно, если мы все-таки планируем идти дальше…
Во-первых, о критериях «складки времени»
Мы рассмотрели три критерия «складки времени»: инфляция идентичности, нехватка нехватки и фальсификация мышления. По сути, речь шла о трех базовых аспектах нашей с вами – сугубо человеческой, то есть субъектной – природы, а именно и соответственно: о субъектности (как о способе организации нашей социальной сущности), о желании (как способах целеполагания и мотивации, доступных нам как субъектам), а также о мышлении (как способе нашего субъектного существования в мире интеллектуальной функции).
Доказывает ли все это, что время появилось только на нынешнем этапе эволюционного развития Вселенной, и что для его появления был необходим человеческий мозг, а также пусть и элементарный, но все-таки мир интеллектуальной функции? Нет, не доказывает. Считаю ли я, что это так? Да, считаю. Означает ли это, что в физическом мире (к которому я склонен отнести все, что не принадлежит миру интеллектуальной функции) время отсутствует? Не означает. Но вполне очевидно, что там бы мы имели дело, если бы это вообще было возможно, с другим феноменом
[123]. Более того, так может статься (допустим, что то и другое время имеют место быть), что между ними существует определенная взаимосвязь. В любом случае, если что и должно нас интересовать в первую очередь – так это наши отношения со временем, и это, как мы можем видеть, отношения субъекта и мира интеллектуальной функции, или, в прежней интерпретации, человека и Вот-Бытия или Dasein (© M. Хайдеггер). Наши отношения с гипотетическим временем физического мира, таким образом, вопрос второй.
Касательно самих «критериев» – здесь выявляется определенная закономерность. С одной стороны, именно развитие мира интеллектуальной функции, достигнутое в процессе становления культуры, позволяет нам видеть процессы развернутыми во времени. С другой стороны, очевидно, что само это развитие, в свою очередь (за счет перепроизводства информации, клиширования информации и перегрузки клишированной информацией) и создает ситуацию, при которой теряется специфическая дифференцировка наших сознаний, а потому время перестает быть для меня реальной функцией, трансформируясь в голую абстракцию («время часов»). Таким образом, когда мы говорим об отношении субъекта и мира интеллектуальной функции, мы должны будем определить различные положения наблюдателя: субъекта, находящегося в неразличимом для него потоке времени («складка времени»), а также субъекта, для которого время реально существует («на марше»).
Понятно, что когда я переживаю инфляцию собственной идентичности, я не ощущаю внутри самого себя нехватки и, по существу, имитирую мышление (фальсифицирую его) – то есть пассивен, ведом информационным потоком и внутренне дефрагментирован, время может быть для меня лишь внешним по отношению ко мне представлением (я понимаю, что существую во времени, но само оно для меня не существует), что ощущается мною как скука, однообразие, отсутствие смысла, ощущение понятности и предсказуемости мира (классическое «всегда так», «хотели как лучше, получилось как всегда»). То, что нынешняя достаточно глобальная складка времени вполне объясняется феноменами «информационной эпохи», «технологическим бумом» в сфере IT, «неолиберальным капитализмом» и т. д. и т. п. – вполне естественно. Однако, ошибкой было бы думать, что складка времени – это феномен являющийся прямым следствием состояния МИФа. У наших отношений с МИФом очевидно две стороны, и понятно, что состояние субъекта, например, его отношение к себе, состояние его внутренней рефлексии (возможно, что этот список достаточно велик или, напротив, куда короче и должен выглядеть иначе) играет в отношениях со временем – «складка» или «марш»? – настолько же важную роль, что и состояние МИФа, которому он принадлежит.
