«Я утверждаю, следовательно, – писал еще Иван Михайлович Сеченов в своих знаменитых „Рефлексах головного мозга“, – что со стороны процесса в нервных аппаратах в сущности все равно – видеть перед собою действительно человека или вспоминать о нем. […] При этом часто трудно разобрать, которое из представлений сильнее, на том основании, что вниманию нет возможности фиксироваться на каком-нибудь одном очень долго. […] Итак, повторяю еще раз: между действительным впечатлением с его последствиями и воспоминанием об этом впечатлении со стороны процесса в сущности нет ни малейшей разницы. Это тот же самый психический рефлекс с одинаковым психическим содержимым, лишь с разностью в возбудителях. Я вижу человека, потому что на моей сетчатой оболочке действительно рисуется его образ, и вспоминаю потому, что на мой глаз упал образ двери, около которой он стоял»
[21].
Иными словами, ни специального хронометра, ни а-ля библиотечных каталогов в голове нет – ничего подобного! Но всё-таки мозг понимает (или какое-то «я» в этом мозге) и безошибочно (психопатологию пока оставим в стороне) отличает одно от другого – прошлое от настоящего, а также и прошлое с настоящим от будущего, которое, кстати сказать, тоже лишь нервный импульс в том же мозгу. И ведь фундаментально отличает, без дураков! Неслучайно, психопатологическое переживание deja vu (чувство «ранее виденного») вызывает у нас состояние, близкое к ужасу – мы впадаем в панику, понимая, что наш мозг начинает путать настоящее с прошлым или, например, прошлое с будущим () amais vu – когда человек не узнает привычную ему обстановку). Так каким же образом я понимаю, что предыдущую часть текста я уже продумал, а последующую еще нет? Или то, что написанное я уже думал прежде, а это, то, что пишу сейчас, думаю только теперь? Вероятно, эту – излагаемую мною – нелепицу трудно представить, но при этом она вопиет о своей очевидности! И вот именно в этой нелепице и заключена сущность памяти как процесса.
Но бог с ней, с памятью… С воображением ведь все еще куда сложнее и драматичнее! Воображение как феномен психологами от науки и учеными от психологии, надо сказать, не слишком приветствуется (философию от Августина до Сартра пока тоже оставим в стороне) – мол, какая-то поверхностная ерунда. Но это же вещь поистине фантастическая! Вот все мы привыкли думать, что существует некая таинственная «стрела времени» – летящая, так сказать, из прошлого через настоящее в будущее. Физики уже показали, что это не так, и вообще течение времени зависит от массы космических объектов, а поэтому существует теоретическая возможность – провести пару лет на какой-нибудь удаленной планете, а потом вернуться на землю, где прошло уже полвека. Такой астронавт увидит своих близких в своем будущем, хотя будет отчетливо воспринимать их в настоящем. Какое же это, с позволения сказать, течение времени? Бардак какой-то, а не течение. Здесь можно возразить, что, мол, время в любом случае текло правильно, просто в разных местах по-разному. Допустим. Но как тогда быть с тем, что я способен воображать свое прошлое? Вот сижу я сейчас и воображаю, что, если бы я не бросил столько-то лет назад делать свою телевизионную программу «Доктор Курпатов» на Первом канале, то продажа моих популярных книжек по психологии была бы сейчас в разы больше. Естественная такая идея, согласитесь… Но ведь это «прошлое» случилось в моей голове сейчас, то есть я направил стрелу времени в обратном направлении, и никаких проблем у меня в связи с этим не возникло. Более того, с помощью воображения я могу и из будущего запульнуть эту «стрелу» в прошлое – без каких бы то ни было проблем! И вот все я это делаю, и крышу, как говорят в таких случаях, у меня не срывает – все нормально, нигде я во времени не потерялся (хотя само время, кажется, растерял уже окончательно).
Указывая на этот очевидный (при этом, конечно, совсем неочевидный, если о нем так не думать) парадокс времени, Лев Маркович говорит о том, что с помощью воображения психика «воспроизводит время», используя «парадоксальное сочетание последовательности и одновременности, создавая тем самым возможность обратимых ходов по его оси», что «обеспечивает реальный механизм и фактический ход процессов психического регулирования деятельности»
[22].
Помню, Лев Маркович как-то позвонил мне из Вашингтона и, так сказать, отчитался: «Андрей Владимирович, с трудом и удовольствием продираюсь через ваш текст…» (такой была его единственная рецензия на мою первую монографию – разговор состоялся буквально за две недели до его смерти). Так вот, через тексты Льва Марковича, как вы, наверное, могли заметить, тоже приходится «продираться» (с трудом и, разумеется, удовольствием) – иначе никак, уж слишком они структурированы специфическим терминологическим аппаратом, отмечающим мельчайшие нюансы и особенности предмета исследований. Так что я откажусь от долгого цитирования Льва Марковича и расскажу о «психологическом времени» максимально просто, без анализа «специфики формирования психического образа на основе сенсорных эффектов», о том, что в связи с этим возможно, а что невозможно (именно на эту «специфику» прежде всего и ссылается Веккер).
Итак, представим себе отрезок времени (несколько в ином качестве, нежели мы делали это вначале): слева – прошлое, справа – будущее, а точка посередине – настоящее. Вспоминая, что вчера вы ходили, например, в оперу, вы движетесь от точки «настоящее» в прошлое (налево по нашему отрезку). Рассказывая товарищу о том, какое она произвела на вас впечатление, вы движетесь из прошлого к точке «настоящее» (направо, к центру). Представляя (воображая), как вы пойдете на следующий концерт, вы движетесь уже от точки «настоящее» в будущее (направо по отрезку), а покупая сейчас билет на этот будущий концерт, вы уже движетесь от будущего к точке «настоящее» (то есть, на сей раз, справа налево к центру). Таким образом, заключает Лев Маркович, наша психика использует четыре вектора времени – из настоящего в прошлое (1), из прошлого в настоящее (2), из настоящего в будущее (3), из будущего в настоящее (4). А это значит, что все время – помните, то самое мое «все время» – находится в нашей психике одновременно и сразу (хотя и последовательно). Для описания этой парадоксальной ситуации – одновременно слеш последовательно – используется слово «симультанность»
[23]. И Лев Маркович Веккер убедительно показывает, что никакая регуляция нашей с вами деятельности без этой, обеспеченной работой памяти и воображения симультанности невозможна.
