– Моя коллекция частная. Мне нравится держать вещи в секрете, так они приносят больше удовольствия.
Анна разглядывала свою вилку, словно та была новым чудом света.
– Искусством нужно делиться, – возразил Сальвадор. – Его нельзя запирать на замок.
– Художник поделился своим искусством со мной.
– Только с вами?
– Всем бы художникам так везло – создавать искусство для благодарного патрона, который хорошо платит и хранит их творчество для вечности.
Сальвадор сжал ножку своего бокала.
– Так, стало быть, искусство – только для аристократии?
– Посмотри хотя бы на Медичи. Бедные люди создают искусство для богатых людей. Художники страдают, голодают, и от этого их творчество становится только мощнее. Честно говоря, я бы заплатил кому-нибудь, чтобы тот пострадал для меня. Я не покупаю маску, пока в ней не потанцуют. Пусть туристы разбирают побрякушки. Все великие музеи были созданы могущественными коллекционерами…
– Которые грабят бедные страны, чтобы украсить свои… – Сальвадор не смог подобрать слово.
– Желание обладать – один из основных человеческих инстинктов, – перебил его Томас. – Каждый мужчина стремится окружить себя вещами, которые ему нравятся. Просто у некоторых мужчин вкус лучше, чем у других. – Томас повернулся к Анне с выражением победителя. – Любить красоту – не преступление.
– Давайте сменим тему, – постучав вилкой по бокалу, предложила Констанс. – Вы читали свежие газеты? Оахака – новый Хуарес. Два убийства только в этом месяце. Какого-то танцора зарезали прямо на Карнавале.
– Да, три пары отказались от экскурсии к бабочкам, – сказала Мардж. – Газеты писали, что на убийце была маска тигра. – Она посмотрела на Томаса, давая ему понять, что гости ждут, когда он выскажется.
– Мы с Анной были там, – сказал Сальвадор.
Томас прищурился, оценивая ситуацию.
– Это может быть хорошей сноской для нашей книги.
– Нашей книги? – Сальвадор в изумлении поднял бровь.
Анна гоняла горошек по тарелке.
– Мы с Анной планируем написать книгу в соавторстве. Ты…
– А что за второе убийство? – вступила в разговор Анна. Ей не хотелось говорить о книгах, ни о ее, ни о чьих-то еще, реальных или вымышленных. К ее удивлению, ответил Сальвадор.
– Ты успела познакомиться с ней. Это Леонора Родригес. Старая вдова, что жила около Луны. Кто мог причинить ей вред? Это безумие. Кто-то видел мужчину в маске тигра, когда он пробирался через лес.
– Подождите-ка. Их убил один и тот же тигр? – спросила Мардж.
Гарольд вытер жирные губы салфеткой.
– Серийный убийца всполошил Оахаку, – сказал он.
– Сан-Хуан-дель-Монте, – поправила его жена.
– Серийный тигр, – с усмешкой произнес Мэлоун.
– Потрясающий мясной рулет, – сказала Мардж.
– Напоминает мне стряпню моей мамочки, – не удержался Гарольд. – Она делала восхитительный хлебный пудинг…
– Кто-то облизывает пальцы моих ног, – засмеялась Мардж. – Томас, не ты ли это?
– Боюсь, Гондурас в этом плане непобедим.
– Так что произошло? – настойчиво спросила Анна, пытаясь вернуть разговор к прежней теме. – Убийцу не нашли?
Констанс бросила на нее взгляд ах-прошу-тебя. Ее лицо пылало, она была в шаге от того, чтобы покрыться некрасивыми пятнами.
– Самое страшное вот что – тигр не просто убил старую беззащитную женщину, он развел костер и бросил ее в огонь. Сумасшедшие газетчики опубликовали фотографии. Бедная женщина мертва, и вы думаете, что они напечатали ее милую фотографию времен свадьбы? Нет. Они показывают ее обгоревшее тело, лежащее среди углей. Напомните мне, чтобы не смела быть убитой в Мексике.
Гарольд посмотрел на Мардж:
– Такое никогда не произошло бы у нас в Шейкер Хайтс.
– У меня где-то осталась газета. – Констанс встала и вышла в прихожую.
– Кошечка, давай сменим тему. Нам не нужно видеть…
Констанс вернулась с газетой в руках, передала ее Гарольду, а тот, не глядя, отдал ее Анне. Все верно, это была она. Шарф на голове, сухощавое лицо застыло в гримасе. Анна положила вилку. Как можно было есть после такого? Ее ужас смешался с греховным покалыванием в груди от волнения. Была только одна причина, чтобы убить Леонору Родригес. К ней пришел кто-то, кто искал маску. Почему она поверила Лоренцо Гонсалесу? Почему она верила кому-либо вообще?
– Констанс, – укоризненно сказал Томас, помахав флагом, как девушки из групп поддержки машут помпонами, – это День чипсов тортилья, а не День мертвых.
Светлые волосы его жены образовали примятый нимб над ее головой.
– Давай, говори дальше. Убей меня, если соберешься, но не сжигай меня.
– Куколка, можем ли мы поговорить о чем-то полегче? Налоги? Скорпионы?
Анна почувствовала, как жар захлестывает ее шею, лоб. Хорошие новости – это то, что маска в моем пакете стоит целое состояние. Плохие новости – кто-то может убить меня, чтобы забрать ее. Ее рейс домой отправляется в понедельник. Проблема состояла в том, чтобы дожить до него. Один из этих двоих мужчин мог помочь ей. Женатый, маниакально эгоистичный американский коллекционер. Или капризный и распутный мексиканский художник. Некоторым девушкам везло по-крупному.
– Вообще-то, – сказала Констанс, игнорируя мужа, – было еще и третье убийство. Я почти забыла. Американского парня зацементировали в ванне.
– О, Господи Иисусе! – Мардж закатила глаза. – Ты просто подливаешь масла в огонь, Констанс.
Констанс дала клятву бойскаута:
– Я выдавила эту историю из Соледад, которая услышала ее от домработницы. Один парень по фамилии Гонсалес – Томас с ним знаком, это дилер, который заказал свою ученую степень по почте, – пришел домой и обнаружил незнакомого парня, похороненного заживо в его ванне. Наркотики, я так думаю, или какая-то сомнительная сделка с предметами искусства. Я всегда хотела обнаружить обнаженного мужчину в своей ванной, хотя, конечно, предпочла бы живого. – Констанс улыбнулась Томасу, который изучал свое отражение в ноже. – Я попрошу добавки пюре. Вы знаете, что в испанском языке нет слова «объедки»? Оно просто не существует.
Томас нагнулся к Анне и игриво прошептал, как мальчик, у которого в кармане лягушка:
– Похоронен заживо в цементе. Адская ванна.
Сальвадор наблюдал за этим. Анна залилась румянцем. Когда-то быть американцем считалось самым постыдным в мире недостатком. В те времена миллионы граждан США переезжали в Мексику – все они чего-то искали. Самые циничные ехали за обменным курсом. Романтики ехали за пейзажами и цветом. Пенсионеры – за климатом. Серферы – за волнами. Хиппи – за травкой. Либералы хотели укрыться от американской капиталистической машины. Поэты искали простой жизни, обычной грунтовой дороги.
