– Призвал я вас, большие дворяне, для вести радостной! Милостью Божией устояла святая Русь – ушли нехристи. Узрев на южной окраине Московии великую силу нашу, убоялись они брани честной, обратно в степь Дикую подались, яртаулом разогнашася на многие версты! Благодарю всех за службу верную – не допустили земле терпеть горе и скорбь великую от людей крымских. Возрадуйтесь, православные, и ведите людей ратных по домам с ликованием! Конец сей войне объявляю! Велю трубити большой набат!
Бояре зашумели радостно, закричали:
– Слава государю!
На поле перед шатром прозвучала команда: «Бить большой набат!» Раздался громовой грохот барабана, запели трубы, зазвенели накры.
Василий Иоаннович поднял руку.
– На том рати распускаю, воеводам сдать дьяку приказа Разрядного знамена и в списки смотренные по разумению своему занесть хоробрых мужей, кто справно служил и бился явственно, да пищальников и пушкарей, рассеяние ворогу учинивших!
Государь внимательно оглядел присутствующих бояр. Он явно кого-то хотел отыскать взглядом. И тут его взор остановился на мне.
– Князь Михайлов, задержись!
А я уж было настрополился со всеми к выходу.
– Правду люди бают, что ты татар немало утопил, а всех своих людей уберечь сумел от погибели?
– Истинно так, государь! – склонился я в поклоне.
– Поведай.
И я рассказал, что от стариков слышал о топи, что Мертвым Логом называется, о проходе, который там должен быть, только старики уж забыли, где проход тот, пришлось самому искать. Да пригодилось вот.
– И что, все утопли? – заинтересовался государь.
– Все до единого сгибли, с оружием и лошадьми. Даже и следа не осталось.
– Ты гляди, какая оказия татарам вышла! Да, велика земля русская, и много на ней ирепонов для ворога, кои ему преодолеть не можно. Покарал Господь душегубцев, и безвинная кровь пала на чело их! И так со всяким будет, кто Русь воевать придет! – гневно пристукнул он посохом.
Я слушал слова государя всея Руси, верил, а еще – знал по истории, что не пройдет и года, как пойдет походом Магмет-Гирей на Астрахань, да недолго будет торжествовать победу: выманят его из города ногайцы, вчерашние союзники, и умертвят.
Я уж думал, на том и отпустит меня государь, утолив свое любопытство. Ан не тут-то было:
– Да ты присядь, князь, дозволяю.
Я уселся в кресло, напротив государя, восседавшего на походном троне в окружении рынд.
– Встречался я уж с тобой, помню. Сподвижники мои зело мнения о тебе высокого, а тут еще и татарам конфуз учинил. Это ж надо додуматься – проход в топи найти и ворога в нее заманить! Еще боле укрепился я в решении – назначить тебя воеводой коломенским.
Я встал.
– Помилуй Бог, государь! Так и Коломны-то нету ноне, пепелище одно.
– Сядь и не перечь! Горячности своей меру знай! Скажу тебе, чтобы ведал, что грядет. Задумал я город страдальный сей возродить, опорою своей иметь. Потому пошлю к тебе в Коломну итальянцев, зодчих Алевиза Большого и Алевиза Малого. Кремль каменный возводить станут. Да такой, чтобы не только прежней лепотой воссиял, а твердыней стал неприступной, и ни один ворог более Коломну не одолел. Да пушки в крепости той поставлю, супостату на страх. Ну а уж посады людишки сами отстроят. Деньги и материалы какие на постройку потребны будут – не твоя забота. Для Коломны все найдем. Крепость эта – как ключ к Москве. О том помни!
Я сидел, оглушенный известием. Хотя и намекал мне Кучецкой о таком назначении, да как-то не верилось.
Я молчал, ожидая, когда государь продолжит разговор.
– Не задерживаю тебя более. И не благодари, не люблю сего. Службу токмо неси верно и честно, о крестном целовании помня, и твой государь о тебе не забудет, не оставит благостию. Ступай, князь, к дружине своей – победу торжествовать. С Богом!
Глава 7
Послав Федора в Вологду за холопами, сам я с Глебом отправился к Кучецкому в Москву. Стать воеводой в Коломне – одновременно честь и весьма нелегкая княжеская ноша. Ехал я с одной целью – узнать, с чего начать в новой для меня должности. Ведь когда я стал боярином и владельцем поместья, то отвечал сам за себя. И действия мои первое время определялись насущными нуждами вроде покупки холопов, строительства изб для их жилья, потом – мельницы для хозяйства… Одно проистекало из другого, и круговерть хлопот была похожа на нескончаемое колесо.
Я крутился как мог. Конечно, мне помогал советами настоятель Савва – да и не только советами. Без его помощи и покровительства я бы не стал боярином. Но в основе-то лежал мой ум, моя хватка, мое желание сделать как можно лучше. К тому же был и наглядный пример: житье боярское, людская молва, в конце концов – ратная служба у князя Оболенского-Телепнева тоже не пала втуне. Но вот городским воеводой я еще не был, ладно бы – пришел в обустроенный город с крепким воеводством, на насиженное место, налаженную службу. Коломна? Того города, по которому я ходил несколько месяцев назад, считай, нет. Посад большей частью сожжен, дружину городскую еще восстанавливать надо, как и городскую стражу. Кем командовать? Где жить – на пепелище? И как? И что я теперь, как воевода, вправе делать? Где брать деньги на ту же городскую дружину? Я не мог пойти к наместнику или в городскую управу, поскольку управление городом отсутствовало. Считай, все надо начинать с нуля. Я даже ориентировочно не представлял себе круг своих полномочий. Плохо же выполнять поручение государя душа не лежала. Потому и ехал к Кучецкому на совет.
Федор встретил нас с Глебом горячо, слегка был пьян. Зная, что он крепок в застолье, я предположил, что он успел осушить уже не один кувшин вина.
– А, к-князь Михайлов? И боярин Кочкин с тобой? Рад видеть! Проходите, стол накрыт, вовремя приехали. – Кучецкой пьяненько хихикнул. – Думаешь, чего это я пью? Повод есть. В переговорах во главе с самим… – он поднял палец, – участвовал. Князь мангуиский Скиндер, посол султана Солимана, столицу посетил. Государь через посла договор Московии с Портою заключить желает – против хана крымского. Однако хитер посол, ничего в беседе приватной не говорит, товаров только просит. Но чую, не за тем он сюда приехал. Да! Но о том – молчок! Давай выпьем!
Кучецкой собственноручно налил нам с Глебом вина в кубки.
– За государя нашего, многие ему лета!
Мы чокнулись и выпили. Поскольку мы с Глебом изрядно проголодались, то набросились на еду.
Федор, подперев голову рукою, внимательно смотрел на нас.
– Эх, молодость! Мне бы ваши заботы! Проскакал на лихом коне, поел с аппетитом. А тут от думок тяжких кусок в горло не лезет.
– Федор, так и я к тебе по делу. Государь милость и честь высокую мне оказал, назначил воеводой коломенским.
– Вот! А я что тебе говорил! Поздравляю! Знаю про то, сам способствовал. Ты расскажи лучше, как у тебя получилось татар завлечь в место гиблое и всех там утопить? По Москве уж такие небылицы про тебя ходят! Государь говорит – ты ему самолично о том поведал. Правда ли то?
