– Не томи, боярин.
– То, что убийцу нашел, – тем государь доволен. Не думал он, что змея подколодная во дворец вхожа. И кручинился, что боярин Морозов убит. Лично с ним поговорить хотел. Но что случилось, то случилось – назад не вернешь.
– А со мной-то как же?
– Езжай в свою Вологду. Государь благодарит тебя и более в первопрестольной не держит.
– Уф, хорошо-то как! Так я сегодня и съеду.
– Должок за тобой, – прищурился Выродов.
– Нет за мной долгов.
– А стряпчий? Сегодня снова его видел – спрашивал он за тебя.
– Прости, боярин, выскочило из головы на радостях.
Выродов усмехнулся.
– Нет, тебе при дворце служить никак нельзя. Как станешь столоначальником, так и умрешь им.
– Это почему же? – обиделся я.
– Потому! Встречи со стряпчим московские бояре месяцами добиваются – вельми уважаем, и государь к его мнению прислушивается. А тут – Кучецкой сам приглашает, а ты – «запамятовал». Нет, не сделаешь ты карьеры – разве только на бранном поле.
Помедлив секунду, Выродов вдруг взглянул мне прямо в глаза. Его взгляд был острым и пронзительным. Чувствуя, что это наша последняя встреча, московский вельможа, искушенный в тонкостях великосветских отношений и повидавший много на своем хлопотном посту, искренне напутствовал меня и – как знать – быть может, предостерегал от излишней прямолинейности и твердости там, где важнее гибкость.
– Все у тебя есть: ум, сообразительность, грамотен ты. Андрей сказывал – ты так быстро пишешь, как у нас писцы, для кого письмо – всю жизнь хлеб, не могут. Но только нет у тебя способности поднести начальству на блюдечке результат, которого оно ждет. Даже больше скажу – спину лишний раз согнуть не хочешь. А гордыня – грех. Ладно, чего мне тебя учить – сам боярин, люди под тобой. Другой бы, такие слова заслышав, возмутился, но я мыслю – тебя не изменить. Единственно прошу: позову в трудный час – не откажи. Тем, кто к трону на четвереньках ползет, верить до конца нельзя. С тобой в сечу я бы пошел, чтобы рядом рубиться. Знай – повезло и жене твоей, и дружине, что хозяин у них такой. И сына таким же воспитай.
– Спасибо за добрые слова, боярин! Прощай! Будешь в Вологде – мой дом для тебя всегда открыт.
– И тебе удачи и долгие лета.
Я отвесил поклон и вышел. За дверью томился Андрей.
– Ну что, боярин, уезжаешь?
– Уезжаю, Андрюша. Только просьба у меня к тебе напоследок.
– Все исполню, только скажи, – обрадовался возможности быть мне полезным Андрей.
– Ты знаешь, где стряпчий государев Кучецкой живет?
– Да кто же в Москве этого не знает? – удивился Андрей.
– Проводи меня к нему.
Я собрал свою тощую сумку с пожитками, оделся. Возвращаться в Разбойный приказ я уже не собирался.
Мы не спеша шли с Андреем по московским улицам, он показывал на дома: этот – боярина Сабурова, а левее – боярина Репнина, а вот эти хоромы – князя Кутузова. Я чуть не ляпнул: «Того самого, чьи потомки французов били?», но вовремя прикусил язык.
Так, за разговорами, дошли до солидного, но без вычурности, дома из белого пиленого камня.
– Пришли, – невесело заявил Андрей.
– Что нос повесил?
– Люб ты мне, боярин, расставаться жалко.
– И мне тоже. Не заладится что в приказе – перебирайся в Вологду, под мою руку.
– Нет, пока можно – здесь служить буду. Тятенька велел. Вот я – из простых, а ты – боярин, и разница между нами– ого-го! А мне просто с тобой, и есть чему поучиться. Несколько дней всего, а я повзрослел на год.
– Вижу – даже по моему примеру пистоль купил.
Щеки Андрея заалели.
– Давай хоть обнимемся, Андрей! Кто знает – свидимся ли еще.
Мы обнялись, похлопали друг друга по спине и пожали руки. Андрей нехотя развернулся и побрел к Ивановской площади.
Я постучал в ворота. Открыл вальяжный слуга.
– Хозяин не принимает.
– Передай ему – боярин Михайлов спрашивает.
Слуга окинул меня подозрительным взглядом. Вероятно, в его глазах я на боярина и на уважаемого человека явно не тянул. Тем не менее он отправился в дом и вскоре пригласил меня. В сенях брезгливо принял тулуп, рядом повесил мою котомку и проводил в горницу.
Навстречу шел стряпчий Федор Кучецкой.
– Ба! Сколько лет, сколько зим, боярин! И ведь не заглянул к старому знакомцу!
– Так ведь с твоей подачи меня государь из Вологды вытащил, все дни делом занимался, без продыха. Не было возможности дать знать о себе.
– Говорил мне дьяк Выродов о твоих успехах. Хвалил, что убийцу нашел быстро, когда у них у всех руки опустились. Знал я – не подведешь. Так и государю сказал. Молодец, не подвел. А что до Выродова – я никогда прежде не слышал, чтобы он кого-то хвалил из своих подчиненных. А со мной – соловьем разливался. Цени!
– Ценю.
– И чем же государь тебя за службу отблагодарил?
Я пожал плечами. По лицу Кучецкого пробежала тень.
– А ведь дьяка-то отметил. Дом убиенного ныне злодея Выродову отписал.
– Так ведь и я не на улице живу – в своем доме, и вотчина есть.
– Ты знаешь ли, сколько дом с участком в Москве стоит?
Федор оглядел меня – наверное, слуга доложил о моем тулупе. Но кафтан-то на мне был неплохой, английского сукна.
– Вот что, постой-ка, а лучше – присядь.
Кучецкой вышел, а я разглядывал горницу. Совсем неплохо стряпчий живет. Печь вон изразцами выложена, мебель из мореного дуба. Тяжелая, но век стоять будет и не скрипнет. В окнах стекла вставлены, а стекло дорого стоит.
Не успел я все разглядеть, как вернулся Кучецкой, неся в руках шубу.
– Держи, боярин, награду. Правда, не с государева плеча, но и я чего-то стою.
Я смутился. Еще подумает, что я за наградой приперся. И только рот открыл, как Кучецкой засмеялся.
– Бери-бери. Не последняя. Это от меня – за то, что не подвел, не ударил в грязь лицом. Государю я ведь тебя посоветовал – стало быть, за слова свои отвечать должен. Ты правоту мою доказал делом. Садись, чего вскочил? Добирался сюда, в Москву – как?
– С Лыковым, на ямских лошадях.
– На обратную дорогу подорожную грамоту дали?
– Нет.
Кучецкой помрачнел. Потом тряхнул головой.
– Когда уезжать думаешь?
– У меня, собственно, дел уже и нет. Думал после тебя и домой подаваться.
– Ты вот что – не торопись. У меня переночуешь, места хватит. Ты в братчине состоишь какой?
