— А Вы, Сергей Николаевич, что-то даже и не расстроены!
— Таисия Григорьевна, в отличие от очень многих, я примерно представляю, что такое быть в наше время депутатом парламента. Парламента, которого пока в Советском Союзе нет, и его надо создавать. И поэтому, когда избиратель меня «отпустил», я почувствовал себя новобранцем, которому вдруг дали отсрочку. Не знаю новобранцев, которые при этом бы огорчались. Я найду, чем заняться. Я недавно избран деканом юридического факультета. У меня столько планов по развитию факультета, что мне требуется время и время.
Я, действительно, занялся развитием юридического факультета, новыми проектами в сфере образования.
А через год, уже на автопилоте, мою кандидатуру выдвинули вновь в народные депутаты, уже РСФСР. Вновь обком партии попытался найти человека, который мог бы меня остановить, и сошелся на кандидатуре авторитетного директора завода железобетонных изделий № 6 Зайцевой. Будущая «Демократическая Россия» выдвинула против меня кандидата радикально настроенных омичей — председателя группы народного контроля одного из автопредприятий Воробьева. Были и другие кандидаты.
Кандидатов в нашем округе было меньше всего, потому что считалось: я настолько уже серьезный «тяжеловес», что идти в округ против меня бессмысленно. Даже владыка Феодосий, советуясь со мной, не пойти ли ему кандидатом в депутаты, сразу отмел свое выдвижение в «моем» округе. Я действительно был избран, но не с первого тура. В первом туре я набрал только 48 % голосов. Очень долго шел подсчет голосов в избирательном участке, расположенном в университете.
Окружная избирательная комиссия находилась в большом напряжении, потому что это был последний избирательный участок, участок большой, и если бы там абсолютное большинство проголосовало за меня, я побеждал уже в первом туре. Меня такие опасения коробили, потому что я гордился нашим коллективом: университет, будучи одним из самых молодых вузов, уже серьезно себя зарекомендовал как объединение единомышленников, добившееся отставки ректора, честность которого была сомнительна. Если мы в университете выступали за честные выборы, то борьбу за честность мы начинали с себя. И голосов за меня было показано в итоговом протоколе столько, сколько за меня реально проголосовало. Увы, чуть не хватило для того, чтобы победить в первом туре.
Честно признаюсь, я так устал, что две недели, которые были перед вторым туром, почти не занимался агитацией и просто ждал финиша. Задела голосов хватило, во втором туре я получил 2/3 голосов и стал народным депутатом Российской Федерации.
Перестройка нашей жизни: светлая мечта и трагичная реальность
Эпоха «развитого социализма», связанная с именем Л.И. Брежнева, называемая иногда периодом застоя, все больше уходила в прошлое. Сменивший Л.И. Брежнева Ю.В. Андропов попытался провести устранение недостатков социализма, но мало что успел, оставив в наследство преемникам констатацию печального факта: «Мы не знаем страны, в которой живем».
В марте 1985 умирает верный соратник и последователь Брежнева К.У. Черненко. Потребность перемен уже настолько охватила общество, что траур был коротким. С приходом молодого лидера М.С. Горбачева связываются надежды на изменения. На Пленуме ЦК КПСС в январе 1987 г. М.С. Горбачев, характеризуя осуществляющуюся в обществе «революцию сверху», выдвинул на первое место «демократизацию» жизни общества, отдав ей предпочтение перед реорганизацией экономики.
Для миллионов людей Горбачев был олицетворением перестройки, потому что он:
1) подверг пересмотру важнейший принцип марксизма-ленинизма, отрицательно отозвавшись о претензии КПСС на монопольную власть (17 февраля 1987 г. и 5 ноября 1987 г.), а также отверг догмат о том, что «триумф социализма исторически предопределен» (4 ноября 1987 г.);
2) призывая установить «социалистическую законность» (12 апреля 1988 г.), все более отделял в процессе «демократизации» полномочия государства от полномочий партии;
3) способствовал укреплению гласности как политического инструмента, призванного обеспечить больший простор для свободомыслия, интеллектуального и социального многообразия (плюрализма);
4) провозгласив лозунг «социалистической рыночной экономики», создал возможность для постепенной децентрализации советской плановой экономики, роста личной инициативы и ответственности.
Работал и традиционный для советского общества стереотип противопоставления государственной и партийной бюрократии рабочим и крестьянам. В речи 2 октября 1987 г. М. Горбачев сетовал на то, что 18 млн. бюрократов — 15 % всей рабочей силы страны — «руководят» экономикой, а их содержание обходится стране «более чем в 40 млрд. руб. ежегодно». Началась кампания борьбы с бюрократами, хотя государственные служащие и были стержнем того «среднего класса», к которому ностальгически взывали и взывают российские радикалы-реформаторы.
Перестройка в XX веке, безусловно, начиналась как совершенствование социалистического общества. Именитейшие ученые под пристальным вниманием широкой общественности вполне серьезно спорили о сущности «перестраиваемого» социализма: «недостаточный социализм» или «деформированный социализм», «бюрократический социализм» или «административно-командный», а то и вовсе «бесчеловечный казарменный социализм» с «кровавым диктаторским режимом».
«Авансы и долги» Н. Шмелева, «Дети Арбата» А. Рыбакова, статьи Т. Карягиной и А. Гурова, «Покаяние» Т. Абуладзе, публикации «Огонька» и «Московских новостей», а затем «АиФ» вздыбили общество. Диагноз несовершенств был поставлен верный, надо было определяться с лечением… И вот тут интеллигентные «нейрохирурги» оказались оттесненными от операционного стола власти энергичными коновалами, а то и мясниками.
Романтизм первого порыва новичков объясним. Но почему люди более опытные не предприняли попыток остановить, например, «демократическую» ликвидацию любых форм общественного контроля над процессами перестройки? Госприемка промышленной продукции, только вставшая за 1986–1989 гг. на ноги, была отменена, а весной 1990 года народные депутаты РСФСР торопливо и без обсуждений упразднили народный контроль.
Сегодня для всех очевидно, что М. Горбачев и его соратники взялись за дело, не понимая ни природы системы, которую хотели изменить, ни направления и последовательности своих действий, ни того, как далеко они готовы идти в модернизации социализма.
На практике дело было не только в социализме.
Перестройка с ее «новым мышлением» не только породила новые, но и наполнила иным содержанием понятия идеи, уже, казалось бы, отошедшие в прошлое.
В 1989–1991 гг. практически все основные варианты преобразования советского общества и советского государства строятся на концепции Союзного договора. Свою роль в этом сыграл успех национальных движений в Армении, Грузии и трех прибалтийских республиках. Представители республик и Президента СССР, во многом достигнув согласия, проблему часто сводили к вопросам, кто и как «входит» или «выходит», как подписывают договор бывшие автономии — «в составе» или «не в составе». Шли изнуряющие споры о терминах и идеологических мифах. Происходило какое-то коллективное помутнение сознания.
