— В чем для меня, русского человека, жизненный подвиг этого вождя кавказских народов? Имам Шамиль в течение многих лет, наперекор всему и вся, был национальным лидером, целеустремленно и беззаветно борющимся за счастье своего народа. Он не склонил голову ни перед кем, ибо для него самым важным, самым главным было благо соотечественников.
Разразившиеся аплодисменты — это были не аплодисменты, это не была овация — это был горный обвал, взорвавшийся вулкан чувств. Когда вновь установилась напряженнейшая тишина, я понял, что первый бой — бой за внимание — выиграл. Люди, собравшиеся в огромном зале, меня приняли, они одобрили сказанное, важно было идти дальше. И я рискнул:
— Но давайте посмотрим и признаем, что мужество и мудрость сопутствовали всей жизни Шамиля, с первого дня и до последнего. После аула Гуниб — это все тот же волевой и дальновидный Шамиль. Он стремился принести мир в аулы Кавказа, чтобы остановить кровопролитие и одарить счастьем тех, кто верил ему и шел за ним, как и всех других, кто жил на Кавказе, а это требовало серьезных политических решений.
Мне не давала покоя мысль о чеченской делегации, находящейся в зале, я досадовал, что не спросил, где они сидят, но отступать было некуда:
— Я хочу сейчас сказать о трех уроках, опирающихся на главные жизненные принципы и заветы имама Шамиля, которые должны учитываться нами сегодня в повседневной жизни. Первым таким уроком я считаю его завет — жизненный принцип — свобода и честь нации дороже жизни!
Шквал аплодисментов, казалось, потряс само здание. Аплодировали неистово. И безмолвно.
— Это нам нужно помнить сегодня, когда под диктат из-за океана отказываются подписать российский закон о свободе вероисповедания, под предлогом того, что этот закон защищает якобы только интересы православных, мусульман, буддистов и иудеев. Принятый парламентом закон защищает Россию, тех, кто живет на территории России! И нас в этом отношении не должна волновать позиция американского Конгресса. У нас есть свои граждане, интересы, честь и достоинство которых являются безоговорочными приоритетом, кто бы и что бы ни говорил в Вашингтоне. Второй урок великого Шамиля в том, что жизнь и счастье соотечественников превыше личной власти.
Вновь буря, шквал рукоплесканий. Продолжаю:
— Действительно, Шамиль до самого конца своей земной жизни не покорился обстоятельствам. Он всегда делал осознанный выбор, опиравшийся на то, как складывалось развитие событий. И после Гуниба он подчеркнул и личным, и семейным примером то, что мы должны искать чрез диалог, через мирный путь решение всех наших проблем. Отсюда третий урок Шамиля — единственная реальная гарантия национального самосохранения и развития северокавказских народов, это их пребывание в составе России.
Ни одного хлопка! Хрупкая, чуть ли не звенящая тишина. Но спасибо, что никто и не шикнул. Где там она, группа чеченцев? Спешу говорить дальше:
— Для нас сегодня ключевым подходом, который, на мой взгляд, пронизывает проект Кавказской Декларации, является признание того факта, что Северный Кавказ, — это не некие «присоединенные» к России окраины, это — сама Россия. Кавказ, как и моя родная Сибирь, как и любой другой край, область, республика, — это неотъемлемая часть нашего единого государства, нашего единого Отечества, а жители Кавказа — неотъемлемая часть нашего единого народа. И вывод о том, что пребывание северокавказских народов в составе России — это важнейшая и по сути единственная реальная гарантия национального самосохранения и развития этих народов, этот вывод для нас сегодня является ключевым во всех практических делах.
Аудитория слушала, затаив дыхание, и я рискнул еще усилить сказанное:
— Конечно, нельзя упрощать, когда речь идет о великом и трагическом. Величие нации складывается из сочетания имен имама Шамиля и генерала А.П. Ермолова. За Шамилем мы всегда будем видеть борьбу горских народов за свободу, за право самим решать свою судьбу, за Ермоловым — неуклонную защиту государственных интересов России. Драма нации — в благотворном влиянии Русской цивилизации, обеспечивающей равнодостойное гармоничное развитие всех этносов, живущих в России, при кровавой захватнической внешней политике, объективно расширявшейся в тот период Российской империи.
Я не мог не осовременить свой исторический экскурс:
— Кавказская трагедия, и не только XIX века, — в насилии власти, создающей и одновременно уничтожающей единство многонационального народа России. Нельзя отождествлять действия власти на Кавказе с действиями или волей народа. Это разные вещи. Нельзя отождествлять и тот политический режим, который существует сегодня в нашем Отечестве, с позицией всего народа. Я имею в виду и то, что происходило в Чечне, и то, что происходит в других местах. Только осознав необходимость единения как в конкретных делах, так и в нашем созидании будущего, мы сумеем быть достойны великих предков.
Поддержав подготовленный инициаторами конгресса проект Кавказской Декларации, призвав жить, соединяя наследие разных эпох и равнодостойно относиться к прошлому, я закончил свое выступление.
По тому, каким громом аплодисментов меня провожали, я понял, что испытания не провалил.
Предоставив слово очередному гостю, Р.Г. Абдулатипов изумленно и с уважением стал меня рассматривать и, перегнувшись через сидевшего между нами министра культуры, спросил:
— Сергей Николаевич, как долго ты готовился и работал над текстом?
Ответу, что — пока шло начало заседания, он явно не поверил.
В перерыве десятки людей сочли нужным подойти и поблагодарить за выступление. Особенно был рад беседе с Р. Гамзатовым.
Великий горский поэт, увидев меня беседующим на крыльце с его земляками, подошел со словами:
— Сергей Николаевич, я тут только что появился, а мне все говорят, что я потерял полжизни, пропустив Вашу речь. Что Вы такого сказали, что весь народ гудит и только ее и обсуждает?
Познакомившись с Р. Гамзатовым за несколько лет до конгресса, в Союзе писателей России, я счел возможным уважительно пошутить:
— Расул Гамзатович, ради Вас я готов все сказанное повторить, но боюсь, и сам не вспомню, что от волнения наговорил.
— Не надо, не надо! Сказали, что покажут по нашему телевидению. А как, Сергей Николаевич, наш край? Наши горы? Как мой Дагестан?
Мудрость и ироничность великого аварца к тому времени давно стали легендарными. Разговор с ним, продолжавшийся почти весь перерыв, был наполнен неподдельной радостью общения. Демонстративно отстраненно рядом держался мой коллега по работе в Думе Надиршах Хачилаев. Нет, он поздоровался, но был явно неприветлив, причем не только ко мне. Он был в оппозиции к республиканской власти, но я-то тоже не принадлежал к правящим кругам! Впоследствии он, как и его брат, был убит.
В Н.М. Хачилаеве ярко проявилась борьба внутри ислама — между его «русской» частью, и частью безнациональной. Не случайно ныне проникающие на российскую территорию ваххабиты прежде всего борются с теми духовными лидерами российских мусульман, которые выступают за сохранение не только религиозных, но и национальных традиций своих народов, которые уверены в необходимости жить в мире и братстве с православными, да и всем русским населением.
