– Первый пошел! – звучит не как приказ, а скорее как напутствие. Один за другим мои спецназеры выпрыгивают и разбегаются, занимают круговую оборону. Я следую за ними. Все. Наша стрекоза гудит все сильнее и наконец срывается с места.
– Уходим в лес! – Мой голос потонул в свисте винтов уходящего на бреющем вертолета. Команду продублировали, и группа стала быстро вытягиваться в цепь – общее направление идущему первым Козлову я задал еще при подлете. Через считаные секунды мы уже спрятались под лесным пологом и, не сбавляя темпа, повернули на юго-восток. Теперь, когда мы вошли в привычный ритм движения, я мог некоторое время спокойно предаться своим мыслям. А мысли мои, которые должны кружиться вокруг предстоящего задания, с мальчишеской безрассудностью умчались к дому, к моим любимым, к моим родным и ненаглядным. Странно думать, что нас сейчас разделяют не просто километры дорог, но и само пространство. Другой мир. Никогда бы в жизни не подумал, что столкнусь с таким бредом. И тем не менее бред вдруг стал явью. Но ничего, одни сутки, всего одни сутки продержаться и выжить. Выжить и продержаться. Я вновь вернулся к мучившим меня ночью сомнениям. Главное – выжить, уцелеть в предстоящем ночном бою. А в том, что будет бой, что одним коротким огневым налетом, как в своих стратегиях рассчитывало высокое начальство, не обойдется, сомневались только безнадежные оптимисты. А любой бой – это лотерея, а я нутром чувствовал: свой лимит везения или, если хотите, защиты я уже выбрал. Умирать на похожей, но все же чужой земле, планете, мире, как ни назови – разницы никакой, не хотелось. Умирать вообще нигде и никогда не хочется. Но умирать здесь не хотелось особенно.
Темп мы взяли высокий и, несмотря на то что постоянно требовалось что-то обходить, близ заданных координат вышли в два часа пополудни. Два часа у нас ушло на то, чтобы скрытно выдвинуться на удобные для наблюдения позиции. И, сохраняя скрытность, приступили к рекогносцировке. Как вскоре выяснилось, зенитно-ракетные комплексы и приданные для его охраны подразделения размещались на опушке леса, близ небольшого, покинутого жителями селения. Выставив охранение и организовав наблюдательный пункт, я дал команду остальным: спать. Ночь предстояла бессонная, но едва ли кто по-настоящему спал. Нервное напряжение нарастало.
Увы, полностью выявить расположение всех вражеских позиций не удалось. Тем не менее главное наблюдатели сделали: все три замаскированные ЗРК были обнаружены, закоординированы и нанесены на карту. Впрочем, координаты нам сейчас не требовались, достаточно было знать их месторасположение на местности. Выявили мои ребята и приспособленное под казарму одиночное здание, и несколько постов охранения. Разобравшись с полученными в ходе наблюдения сведениями, я наметил окончательный план действий. Часть группы в качестве подгруппы обеспечения мной было решено скрытно разместить в лесу, в готовности в любой момент открыть по противнику огонь из стрелкового оружия, чем отвлечь на себя внимание охраны и прикрыть отход подгруппы захвата-нападения, если этого потребует складывающаяся на тот момент обстановка.
– Виденин, – тихим шепотом подозвал я к себе одного из радистов. – Обойди всех, и старших троек давай ко мне! – Ввиду близости противника радиостанциями мы пользоваться не рискнули. – Только по-тихому, – предостерег я, и боец растворился в окружающей нас зелени. Когда все собрались, я расстелил на земле карту, поверх нее положил чистый лист бумаги А4 и принялся рисовать план предстоящих действий.
– Илья, – в первую очередь я обратился к своему заместителю, – ты со своей тройкой, радистом и со второй тройкой ядра выдвигаешься вот сюда. – Я показал ему точку на карте и следом на только что нарисованной мной схеме.
Болотников утвердительно хмыкнул.
– Займете позиции и не чих-пых, понятно?
Илья хмыкнул вновь.
– Ждете моей команды или сигнала красной ракеты. Без команды не стрелять. Толку от вашей пальбы будет немного. Так что задача твоей подгруппы состоит исключительно в том, чтобы отвлечь на себя внимание. И кстати, все гранатометы передаешь в головняк и тыл.
– Это почему? – удивленно спросил Болотников. – Нам, может, тоже пригодятся.
– Не пригодятся, – уверенно заявил я. – Во-первых, потому что нам будут нужнее. Во-вторых, у тебя в лесу они все равно далеко не улетят. Понятно?
– Понятно, – без особого энтузиазма ответил Болотников.
– Теперь вам, – обратился я к старшим идущих со мной троек. – Я иду первый. – И видя, что мои командиры готовятся запротестовать, поднял руку в предостережении. – Это не обсуждается! Далее по порядку: Козлов, Чебуреков, Синюшников, Прокофьев, Мухин, следом оба пулеметчика. В замыкании Нигматуллин. Двигаемся вот здесь, – провел кончиком сорванной тут же травинки по линии на карте, – прикрываясь частоколом леса, выходим сюда. Достигнув вот этого возвышения, рассредоточиваемся и открываем огонь на поражение. Быстро уничтожаем все три ЗРК, обстреливаем казарму и в темпе сваливаем. При рассредоточении головняк уходит вправо, тыл – влево, я и радист в центре. Я с радистом бью по центральному комплексу, вы, соответственно, – по занимаемым флангам. Пулеметчики в готовности прикрыть нас огнем. Отход осуществляем в том же порядке. Козлов, ты идешь первым. Я отхожу вместе с пулеметчиками. Вопросы?
Ответом послужило молчаливое согласие.
– Вопросов нет. Хорошо. – Я мысленно потер руки. – Доведете все это до личного состава. Выходим как стемнеет. – И почти весело: – Все свободны!
Отпустив старших троек и оставшись в одиночестве, я в очередной раз подумал о том, сколько раз в жизни мне приходилось полагаться не столько на собственное умение или гениальную проработанность планов, а на ее величество госпожу Удачу. Вот и сейчас, кроме прочих неприятных моментов, которые могли вмешаться в успешность выполнения задачи, весь первоначальный расчет по сохранению собственно самой группы как живой боеспособной единицы строился на невозможности противника быстро осуществить преследование и на нашем умении с невероятной скоростью раствориться в окружающей зеленке, на пути к которой во всей свой красе как раз и вставала госпожа Удача. Так и хотелось сотворить какую-нибудь мольбу, а то и принести символическую жертву. Я невольно усмехнулся своим мыслям: уже давно было позади тысячелетие крещения Руси, а языческие корни нет-нет да и выплывали наружу. Хорошо ли это или плохо? Наверное, ни то ни другое, раз Бог един. А разве не так?
Стемнело быстро. Группа разделилась на части и двумя пунктирами растеклась в стороны.
То, что все идет не так, как планировалось, стало понятно, когда я, выйдя из леса и начав двигаться вдоль его опушки, вдруг понял, что вместо ожидаемого поля, засаженного какой-нибудь пшеницей, передо мной оказались тростниковые заросли. Высокие, почти непролазные. Видимо, воды Евфрата нанесли здесь плодородный ил, и теперь во влажной, питательной почве вовсю разрослось это достигающее высоты много выше человеческого роста влаголюбивое растение. Подкрасться к нашей цели по нему бесшумно было совершенно невозможно. И потому, подняв руку, я остановил подгруппу, показал знаками: «Садись. Наблюдай», – и тихим шепотом окликнул Козлова:
