– Я неуязвим! – закричал он. – Мне нечего бояться!
Внезапно пустóта сделала ложный выпад в сторону хвастуна и взревела. Это так его напугало, что он выронил нож и вскинул руки, закрываясь от жуткого противника. Похоже, пустóта от него утомилась.
Толпа взорвалась хохотом, впрочем, как и мы. Мужчина, покраснев от смущения, нагнулся за ножом. А пустóта уже шла к нему, звеня цепями и вытянув вперед языки, скрученные концы которых напоминали стиснутые кулаки.
Боец осознал, что, если он хочет спасти достоинство, придется вступить в поединок. Он сделал несколько неуверенных шагов вперед, размахивая перед собой ножом. Пустóта выстрелила в него одним из своих раскрашенных языков. Мужчина отмахнулся лезвием и попал. Пустóта взвизгнула и втянула язык, после чего зашипела на бойца, как разъяренная кошка.
– Будешь знать, как нападать на Дона Фернандо! – закричал боец.
– Этот парень так ничего и не понял, – прошептал я. – Пустот лучше не дразнить.
Похоже, он заставил пустóту отступать. Она пятилась, а мужчина продолжал наступать на нее, беспрерывно размахивая ножом. Когда пустóте отступать стало некуда и она остановилась, прижавшись спиной к прутьям клетки, мужчина снова поднял нож.
– Готовься к смерти, дьявольское отродье! – закричал он, бросаясь вперед.
На мгновение мне почудилось, что я должен вмешаться и спасти пустóту, но вскоре стало ясно, что это была ловушка. Под ногами мужчины извивалась цепь, которой была скована пустóта. Внезапно она схватила эту цепь и с остервенением махнула ею в сторону, подсекая ноги Дона Фернандо, который в падении ударился головой о железный столб. Бах! – и он без чувств очутился на земле. Еще один нокаут.
После его бесстыдной похвальбы толпа лишь торжествующе взревела, радуясь поражению.
Несколько охранников с факелами и электрошокерами вбежали в клетку, держа пустóту на безопасном расстоянии, пока вялое тело бойца выволакивали из клетки.
– Кто следующий? – закричала женщина-арбитр из окна.
Оставшиеся бойцы встревоженно переглянулись и снова принялись спорить. Теперь никто не хотел входить в клетку.
Кроме меня.
Нелепое представление, устроенное Доном Фернандо, и хитрость пустóты навели меня на мысль. Я сомневался в том, что план сработает, – он и самому мне не особо нравился, – но это лучше, чем ничего. Мы – то есть мы с пустóтой – должны были сыграть ее гибель.
* * *
Собравшись с духом, я ощутил, что мой мозг отделился от тела, как происходило всегда, когда я решался на смелый либо идиотский поступок. Теперь я наблюдал за собой как будто со стороны и увидел, как я махнул арбитру рукой и крикнул:
– Следующий я!
До этого момента я был практически невидимкой. Теперь толпа и все бойцы изумленно смотрели на меня.
– Что ты задумал? – прошептала Эмма.
План у меня имелся, но я так увлекся его обдумыванием, что забыл поделиться им с Эммой и Хароном, а сейчас времени на это уже не осталось. Возможно, и к лучшему. Я опасался, что, если его озвучить, он может показаться нелепым или, того хуже – невозможным, и тогда я наверняка потерял бы присутствие духа, необходимое для его осуществления.
– Думаю, будет лучше, если я просто вам все покажу, – ответил я. – Но у нас точно ничего не получится, если мы не заполучим вон те ключи.
– Не волнуйся, Хавьер свое дело знает, – заверил Харон. Мы услышали попискивание и, опустив головы, увидели упомянутую крысу с куском сыра в зубах. Харон поднял питомца и начал его ругать: – Я сказал ключи, а не сыр!
– Я добуду ключи, – успокоила меня Эмма. – Только пообещай, что ты выйдешь оттуда целым и невредимым.
Я пообещал. Она пожелала мне удачи и поцеловала в губы. Я перевел взгляд на Харона, который склонил голову набок, как будто спрашивая: Я надеюсь, ты не рассчитываешь, что я тоже тебя поцелую. Я расхохотался и направился к группе бойцов.
Они мерили меня взглядами и, вне всякого сомнения, думали, что я рехнулся. Тем не менее ни один даже не попытался меня остановить. В конце концов, если этот плохо подготовленный парнишка, который даже не желает принимать перед боем амбро, готов броситься на чудовище и хоть немного его утомить, тем лучше. От такого подарка они отказываться не собирались. Даже если бы я погиб, в конце концов, я всего лишь раб. От этой мысли я их всех возненавидел и вспомнил о несчастных странных людях, похищенных тварями. Это их отделенные от тел души плавали теперь во флаконах, которые они все стискивали в пальцах. Я разозлился еще больше, но приложил максимум усилий к тому, чтобы преобразовать эту ярость в непреклонную волю и сосредоточенность. Впрочем, получилось у меня это неважно.
И все же. Пока ключник возился с замком, отпирая клетку, я заглянул в себя и, к своему удивлению и восторгу, обнаружил, что меня не раздирают сомнения, не преследуют видения моей неминуемой смерти и не одолевает ужас. Я уже дважды устанавливал полный контроль над этой пустóтой. И сейчас мне предстояло сделать это в третий раз. Несмотря на гнев, я был спокоен и собран. И в этой тишине я обнаружил все необходимые мне слова. Они были готовы к тому, чтобы я их произнес.
Ключник отпер дверь, и я шагнул в клетку. Не успел он ее закрыть, как пустóта ринулась ко мне, громыхая цепью, как злобное привидение.
Язык, только не подведи.
Я поднял руку, прикрывая рот, и на гортанном языке пустот произнес:
Остановись.
Пустóта остановилась.
Сидеть, – скомандовал я.
Она села.
Я с облегчением вздохнул. Волноваться было не о чем. Восстановить связь оказалось так же легко, как управлять старой и покорной лошадью. Когда я управлял этим чудовищем, мне казалось, я борюсь с кем-то гораздо младше себя. Мой соперник вырывался и извивался, но был настолько слабее, что не представлял для меня никакой опасности. С другой стороны, легкость, с которой я контролировал пустóту, сама по себе представляла серьезную проблему. Я понимал, что не смогу вывести ее из клетки, если только мне не удастся убедить всех присутствующих в том, что она мертва и не представляет ни малейшей опасности. И никто не поверил бы в то, что она умерла, если бы победа досталась мне слишком легко. Я был костлявым пацаном, который даже не воспользовался амброзией. Я не мог убить ее одним ударом кулака. Чтобы мой план сработал, мне было необходимо устроить представление.
Как же мне ее «убить»? – спрашивал я себя. Разумеется, только не голыми руками. Обшарив клетку взглядом в поисках идей, я увидел нож предыдущего бойца, оставшийся лежать возле железного столба. Вот только возле столба сидела пустóта. Я набрал пригоршню камней, неожиданно подбежал к пустóте и бросил в нее камни.
Угол, – произнес я, снова прикрыв рот. Пустóта повернулась и кинулась в угол, что для зрителей означало только то, что я ее напугал. Бросившись к столбу, я схватил нож и отбежал назад. Этот геройский поступок заслужил мне свист кого-то из зрителей.
