В комнате наверху я уложил пустóту на пол.
Он лег.
(Для себя я решил, что все они мужского рода.)
Тех, которые стояли передо мной, я заставил подпрыгнуть.
Они подпрыгнули.
Образовались две разные группы, состоящие из одиночки наверху и группы пустот передо мной. Я попытался управлять ими по отдельности, заставив поднять руку лишь одного из них. Это напоминало попытку подвигать только одним пальцем на ноге – трудно, но возможно. Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, как это делается. Чем меньше я напрягался, тем лучше получалось. Все происходило как бы само собой, когда я просто представлял себе выполняемое действие.
Я предложил им углубиться в заваленный костями тоннель, затем заставил поднимать кости языками и бросать их друг другу. Сначала одну кость, затем две, затем три и четыре. Я наращивал требования, пока не дошел до бросания шести костей одновременно. Только после того, как я заставил пустóту наверху встать и начать прыгать вразножку, мои метатели костей начали ронять снаряды.
Не думаю, что с моей стороны будет хвастовством сказать, что мне это давалось очень легко. Я бы даже сказал, совершенно естественно. Я чувствовал, что, если бы у меня было достаточно времени на тренировки, у меня были все шансы стать виртуозом. Я смог бы играть в баскетбол сразу за две команды пустот. Я бы заставил их исполнять все партии «Лебединого озера». Но времени не было, поэтому приходилось ограничиться уже освоенными навыками. Поэтому я собрал их вокруг себя, заставил самого сильного обернуть меня языком и посадить себе на плечи, после чего моя маленькая армия чудовищ начала подниматься по шахте в расположенную наверху комнату.
* * *
В захламленном помещении уже включили верхний свет, и я увидел, что валяющиеся на полу тела принадлежат только манекенам – всех имбрин освободили и вывели из этого ужасного помещения. Стеклянная дверь была закрыта. Я предложил пустотам остановиться поодаль, а сам приблизился к стене на плечах пустóты, вынесшей меня из подземного тоннеля. Я окликнул друзей, на этот раз своим собственным голосом и по-английски.
– Это я, Джейкоб! – крикнул я.
Они бросились к двери, и я увидел лицо Эммы в окружении остальных.
– Джейкоб! – еле слышно донеслось из-за стекла. – Ты жив!
Но, присмотревшись ко мне, она переменилась в лице. Казалось, она не может понять, на что она смотрит. Я понял, что, сидя на плечах пустóты, я кажусь Эмме парящим в воздухе.
– Все в порядке, – успокоил я ее. – Я приехал верхом на пустóте!
Я хлопнул пустóту по плечу, чтобы доказать, что подо мной находится нечто твердое и мясистое.
– Я полностью его контролирую. И вот этих ребят тоже.
Я приказал всем одиннадцати пустотам подойти ближе и потопать ногами, обозначая свое присутствие. Рты моих друзей превратились в изумленно вытянутые овалы.
– Джейкоб, это действительно ты? – спросила Оливия.
– Что значит, ты их контролируешь? – поинтересовался Енох.
– У вас рубашка в крови! – заметила Бронвин.
Они приоткрыли стеклянную дверь, чтобы нам было проще разговаривать. Я рассказал, как свалился в яму с пустотами, как меня едва не перекусили пополам, как я уснул, а когда проснулся, понял, что окружен дюжиной полностью повинующихся мне чудовищ. В качестве доказательства я приказал пустотам поднять Уоррена вместе со стулом, к которому он был привязан, и несколько раз бросить его друг другу. Глядя на то, как кувыркается стул с Уорреном, дети начали хлопать в ладоши, а Уоррен стонать. Заподозрив, что его тошнит, я приказал поставить стул на пол.
– Если бы я не увидел это своими собственными глазами, – произнес Енох, – я никогда бы в это не поверил. Никогда и ни за что!
– Ты чудо! – пролепетал тоненький голосок, и я увидел Клэр.
– Позволь, я взгляну на тебя поближе! – улыбнулся я.
Но когда я приблизился к открытой двери, она отшатнулась. Мое искусство произвело на них неизгладимое впечатление, но преодолеть ужас странных людей перед пустотами было нелегко. Думаю, запах пустóты тоже имел отношение к испытываемому ими отвращению.
– Это совершенно безопасно, – произнес я. – Можете мне поверить.
Оливия подошла к самой двери.
– А мне не страшно, – заявила она.
– Мне тоже, – поддержала ее Эмма. – Дай-ка я войду первой.
Переступив через порог, она пошла мне навстречу. Я заставил пустóту опуститься на колени, неловко потянулся и сумел кое-как обнять Эмму.
– Прости, я пока не могу стоять самостоятельно, – пояснил я, прижавшись лицом к ее щеке и касаясь глазами ее мягких волос.
Мне хотелось большего, но я понимал, что пока придется ограничиться этим.
– Ты ранен. – Она отстранилась и встревоженно осмотрела меня. – Ты весь покрыт порезами. Глубокими.
– Я их не чувствую. Я с ног до головы покрыт этой пылью.
– Это может быть результатом обезболивания, но не исцеления.
– У меня еще будет время об этом побеспокоиться. Сколько я там пролежал?
– Несколько часов, – прошептала она. – Мы думали, что ты умер.
Я прижался лбом к ее лбу.
– Разве ты забыла, что я тебе пообещал?
– Ты должен дать мне новое обещание. Прекрати пугать меня насмерть.
– Я постараюсь.
– Нет. Пообещай.
– Когда все это закончится, я пообещаю тебе все, что ты захочешь.
– Я тебе напомню, – кивнула она.
В дверях появилась мисс Сапсан.
– Вам лучше войти сюда. Ты не мог бы оставить это создание за дверью?
– Мисс Сапсан! – воскликнул я. – Вы уже на ногах!
– Да, я уже восстанавливаюсь, – кивнула она. – Меня спасло то, что я попала сюда довольно поздно, а также фаворитизм моего братца. Не всем моим подругам-имбринам так повезло.
– Не обольщайся, сестрица, – загудел из динамиков над головой голос Каула. – Ничего личного. Я всего лишь приберегал самое вкусное напоследок!
– А ты вообще заткнись! – крикнула Эмма. – Когда мы до тебя доберемся, пустóты Джейкоба тобой позавтракают.
Каул расхохотался.
– А вот в этом я сомневаюсь. Ты оказался гораздо сильнее, чем я думал, парень, но надеяться тебе не на что. Вы окружены, и вам удалось лишь отсрочить неизбежное. Но если вы сдадитесь прямо сейчас, я, возможно, сохраню некоторым из вас…
По моей команде пустóты сорвали динамики с потолка и разнесли их об пол. Провода и запчасти разлетелись во все стороны, а голос Каула умолк.
– Когда мы его найдем, – произнес Енох, – я хотел бы, прежде чем мы его убьем, повыдергивать у него ногти. Никто не возражает?
