Мы набросали в угол подушек и уснули, обнявшись. Это была наша последняя ночь вместе, и я прижимал ее к себе так крепко, как будто пытался запомнить ее всеми органами чувств. Запомнить прикосновения к ней, ее запах, звук ее дыхания. Но я стремительно погружался в сон, и мне показалось, что я едва успел закрыть глаза, как уже в следующую секунду в них ударил яркий дневной свет из ряда высоких окон.
Все уже проснулись и бродили по комнате, разговаривая шепотом, чтобы не разбудить нас. Мы поспешно разомкнули руки и отстранились друг от друга, чувствуя себя неловко без спасительного покрывала темноты. Но не успели мы прийти в себя, как в комнату впорхнула мисс Сапсан с большим кофейником в руках. За ней шел Ним с подносом кружек.
– Доброе утро всем! Надеюсь, вы хорошо отдохнули, потому что у нас много…
Мисс Сапсан увидела нас и замолкла на полуслове, вопросительно подняв брови.
Эмма закрыла лицо руками.
– О нет.
Накануне вечером я был так измучен физически и эмоционально, что мне и в голову не пришло, что не следует спать в одной постели с Эммой (хотя мы на самом деле всего лишь спали), чтобы не оскорбить викторианскую добропорядочность мисс Сапсан.
– Мистер Портман, на одно слово.
Мисс Сапсан поставила кофейник и поманила меня пальцем.
Кто бы мог подумать, что мне придется за это отдуваться. Я встал и торопливо оправил свою помятую одежду, ощущая, как мои щеки заливаются жарким румянцем. Мне совершенно не было стыдно, но в такой ситуации было трудно не смутиться.
– Пожелай мне удачи, – прошептал я Эмме.
– Ни в чем не признавайся! – прошептала она в ответ.
Проходя через комнату, я услышал хихиканье, и кто-то пропел:
– Тили-тили тесто… Джейкоб и Эмма жених и невеста!
– О, Енох, сколько тебе лет? – фыркнула Бронвин. – Ты просто ревнуешь.
Я вышел в коридор вслед за мисс Сапсан.
– Между нами ничего не было, – произнес я. – Можете не сомневаться.
– Меня это не интересует, – ответила она. – Вы нас сегодня покидаете, верно?
– Как вы узнали?
– Я, может быть, говоря начистоту, и пожилая женщина, но голова у меня все еще имеется. Я знаю, что ты разрываешься между своими родителями и нами, своим старым и своим новым домом… или тем, что от него осталось. Ты хочешь найти баланс без необходимости выбирать и причинять боль людям, которых ты любишь. Но это нелегко. Или даже невозможно. Я права?
– Э-э… ага. В целом, да, все именно так.
– И о чем вы договорились с мисс Блум?
– Мы друзья, – ответил я, с трудом выговорив это слово.
– И тебя это не слишком радует.
– Ну… да. Но я понимаю… кажется.
Она склонила голову набок.
– Понимаешь?
– Она защищается.
– И защищает тебя, – уточнила мисс Сапсан.
– Этого я не понимаю.
– Ты еще очень юн, Джейкоб. Ты еще очень многого не можешь понять.
– Я не понимаю, какое отношение имеет к этому мой возраст.
– Прямое! – Она рассмеялась, коротко и резко. Затем она увидела, что я действительно не понимаю, и немного смягчилась. – Мисс Блум родилась в начале прошлого века, – пояснила она. – Ее сердце старое и постоянное. Возможно, тебя волнует, что она скоро тебя забудет, что ей вскружит голову какой-нибудь странный Ромео. Я нахожу это маловероятным. Она сосредоточена на тебе. Я никогда и ни с кем не видела ее такой счастливой. Даже с Эйбом.
– Правда? – пробормотал я, ощущая, как тепло разливается по моему телу.
– Правда. Но как мы только что установили, ты юн. Тебе всего лишь шестнадцать. Первые шестнадцать лет твоей жизни. Твое сердце только просыпается, и мисс Блум – твоя первая любовь. Я угадала?
Я смущенно кивнул. Ну да, несомненно. Это было видно невооруженным глазом.
– У тебя еще может быть и другая любовь, – продолжала мисс Сапсан. – Молодым сердцам, как и молодым головам, трудно долгое время удерживать внимание на одном объекте.
– Я не такой, – возразил я.
Я знал, что это запальчивый ответ импульсивного подростка, но в этот момент я был уверен в своем чувстве к Эмме, как никогда и ни в чем не был уверен.
Мисс Сапсан медленно кивнула.
– Я рада это слышать, – произнесла она. – Возможно, мисс Блум и позволила тебе разбить ей сердце, но я тебе своего согласия на это не дам. Она очень важна для меня, и совсем не такая крепкая, какой хочет казаться. Я не могу допустить, чтобы она погрузилась в тоску и начала поджигать все вокруг себя, случись тебе увлечься жалкими чарами какой-нибудь нормальной девчонки. Я уже все это проходила, и у нас просто не осталось лишней мебели. Ты понимаешь?
– Э-э, – замялся я, не зная, что ответить, – думаю, да…
Она сделала шаг ко мне и повторила свой вопрос, на этот раз тихим и ледяным голосом:
– Ты понимаешь?
– Да, мисс Сапсан.
Она резко кивнула, затем улыбнулась и похлопала меня по плечу.
– Вот и хорошо. Славно мы с тобой побеседовали. – И прежде, чем я успел ответить, она уже вернулась в библиотеку с протяжным объявлением: – Завтрак!
* * *
Я ушел через час. Эмма, мисс Сапсан и все наши друзья и имбрины проводили меня до дока. Харон ожидал в новой лодке, брошенной пиратами. Последовали долгие объятия и слезные прощания, завершившиеся тем, что я пообещал вернуться в гости – хотя я не очень понимал, как мне удастся это сделать в ближайшем будущем, с учетом стоимости международных перелетов и необходимости уговорить родителей.
– Джейкоб, мы тебя никогда не забудем! – шмыгая носом, произнесла Оливия.
– Я запишу твою историю, чтобы увековечить ее, – пообещал Миллард. – Это будет мой новый проект. И я позабочусь о том, чтобы его включили в новое издание «Историй». Ты станешь знаменит!
Затем ко мне подошел Эддисон, за которым плелись два мрачвежонка. Я не понимал, кто кого усыновил – он их или они его.
– Ты четвертый из самых смелых людей, которых мне довелось встретить, – сообщил мне он. – Я надеюсь, мы еще увидимся.
– Я тоже на это надеюсь, – совершенно искренне ответил я.
– О, Джейкоб, можно мы приедем к тебе в гости? – взмолилась Клэр. – Я всегда хотела увидеть Америку.
Я не решился напомнить ей, почему это невозможно.
– Конечно, можете, – ответил я. – Я буду очень рад.
Харон постучал шестом по борту лодки.
– Прошу на борт!
Я неохотно шагнул в лодку. Эмма и мисс Сапсан последовали за мной. Они настояли на том, чтобы быть рядом, пока я не встречусь с родителями, и я не стал с ними спорить. Мне казалось, прощаться постепенно будет легче.
