Игорь, стоявший в стороне и прижимавший в каком-то нервном ознобе полы длинного отцовского халата к ногам, удивленно вскинул брови, взглянул на мать, как бы спрашивая ее разрешения разговаривать с незнакомкой.
– Интересно… – покачал он головой. – И кого же взяли?
– Алика Бона. Вам это имя знакомо?
– Знакомо. – Он снова посмотрел на мать и, обращаясь исключительно к ней, произнес: – Это тот самый студент из консерватории, о котором я тебе говорил…
– Вы проходите, Рита. Извините, что держим вас на пороге… Мы что-то растерялись…
Рита прошла, беглым взглядом осматривая все вокруг и подмечая, что многое в этой квартире изменилось, появилось много красивой мебели, картин. Под ногами – толстые узорчатые ковры.
Алевтина пригласила Риту расположиться в кресле в гостиной, за столом, на котором стояла ваза с увядшими розами.
– Рита, хотите чаю? Или кофе?
– Кофе, если можно. Уже ночь, не помешало бы немного взбодриться…
Алевтина вышла, Рита спросила Игоря, так и не посчитавшего нужным снять халат и севшего напротив нее с выражением недоверия на лице, насколько хорошо он знает Алика Бона.
– Да мы встречались всего несколько раз вчетвером: я, Катя, Алик и Леля… Они все так называли ту девушку, Ольгу… Я был с Катей, а Алик – с этой самой Лелей. Он был парнем Лели, поэтому, когда Катя сказала мне, что она бросает меня ради именно этого Алика, я был, конечно, удивлен.
– Я понимаю, тебе не так легко говорить об этом, тем более что затрагиваются темы глубоко личные… И все равно, Игорь: как ты думаешь, почему она не поехала с тобой? Неужели увлеклась Аликом, да так, что ты даже ни о чем и не догадывался? Ради этого музыканта отказалась от поездки в Крым, причем с парнем, который в нее влюблен… Неужели она совсем не любила тебя?
– Иногда мне казалось, что она любит меня. Это были редкие минуты, когда мы были с ней вдвоем и она, словно оторвавшись ото всех, от своего окружения, от этой Лели, раскрашенной и разряженной глупой куклы, вдруг становилась словно самой собой. И тогда она вполне допускала мысль о том, чтобы мы жили вместе. Не могу сказать, что мы конкретно говорили о том, чтобы поехать вместе в Германию, обсуждали какие-то детали… Нет, но она гладила меня по голове и говорила, что я хороший, что ей со мной будет спокойно… И у меня тогда возникала мысль, что она находится как бы на распутье, никак не может сделать выбор, как ей жить дальше и с кем. Ее поведение удивляло. То она становилась вульгарной, смеялась громко и нервно, словно бы демонстрируя свою внутреннюю свободу и раскрепощенность, а то вдруг превращалась в хрупкую и запуганную девчонку, в щеночка с мягкой шкуркой и теплой мордочкой, ищущего тепло… Представляете, с кем я ее только что сравнил?
– Вы сказали, она искала тепло… Возможно, материнское тепло? И она любила вас именно как надежного, доброго и близкого человека, с которым ей будет спокойно. Но она не любила вас как мужчину…
– А вы думаете, я этого не понимал? Не чувствовал? Да мы с ней даже говорили об этом. Я пытался убедить ее в том, что любовь придет к ней, как только мы поживем какое-то время вместе и она привыкнет ко мне, к моей внешности…
– А вот и кофе… – Алевтина поставила поднос на стол. – Я вот все думаю: надо же, жена следователя прокуратуры и – хорошая знакомая всех… как бы это сказать, жертв…
– Не всех, – заметила Рита, насыпая в чашку с кофе сахар. – Ольгу Померанцеву я же не знала…
– Я думаю, что она оказывала дурное влияние на Катю, – сказал отрывистым голосом Игорь. – И мне очень жаль, что я ее тогда насильно не увез в Крым… И еще: я не уверен, что, пока я был на море, она оставалась в городе… Или хотя бы в обществе этого музыканта…
– А что говорит сам Алик? – спросила Алевтина. – Хотите коньяка?
– Самую малость…
– У Вали здесь отличный бар…
– Это правда, что за домом присматривала домработница? Кстати, где она?
– Я отпустила Надю. Ей нездоровилось. Вы же знаете, наверное, что ее тоже допрашивали… Но она только плачет, ничего толком сказать не может… Бедняжка… Так что там с Аликом?
– Алик все отрицает, – произнесла Рита тихим и неуверенным голосом. – Я, конечно, не следователь, и к моему мнению не обязательно прислушиваться, но все равно… Мне все-таки думается, что это он… К тому же Катя не удушена, она убита другим способом. И, возможно, даже выброшена из окна… У нее разбита голова, затылочная область… Понимаете, если бы не даты… а так получается, что жертвы были убиты с разницей в один день: восемнадцатого была убита Ольга Померанцева, девятнадцатого – Аркадий, а двадцатого – Валентин… Вот только невозможно установить точную дату смерти Кати… Кстати, Игорь, а где вы сами были в эти дни, начиная с восемнадцатого сентября?
Глава 21
Он уже успел сто раз пожалеть, что позволил Рите заняться собственным расследованием. Он понимал, что она не может бездействовать, что у нее есть какие-то свои подозрения, которые она хочет во что бы то ни стало проверить, да так, чтобы никого не обидеть, но чтобы и самой не ударить лицом в грязь… Но Марку-то это надо? Ему нужна сама Рита! Можно даже – без мыслей об убийствах ее давних приятелей. Он был бы просто счастлив, если бы она спокойно сидела дома, занималась своими натюрмортами и портретами, чтобы, наконец, ждала его. С другой стороны, что значит – он позволил ей заниматься чем-либо? Она сама все уже давно решила и просто делает вид, что спрашивает у него позволения поступить так или иначе. Да и вообще, если бы она у него, что называется, не отпросилась, разве было бы нормально, чтобы жена в два часа ночи где-то там бродила, у кого-то что-то выпытывала и, как он считал, все равно рисковала жизнью? Она никак не могла взять в толк, что ее друзья убиты не просто так. Что если их лишили жизни, то убийца точно знал – за что. И этот убийца знал братьев Нежных, быть может, еще ближе, чем она. Из этого следует, что, пребывая на свободе, этот убийца сейчас находится где-то поблизости и отслеживает каждый шаг тех, кто ищет его. И если Рита, узнав что-то, имеющее непосредственное отношение к убийству, поведет себя неосмотрительно, допустит ошибку и окажется в руках убийцы, то что ему, убившему трех или четырех человек (Катя Масленникова под вопросом), стоит убрать со своей дороги и саму Риту? Если же допустить, что преступник прежде планировал совершить всего одно убийство, то есть первое – убийство Ольги Померанцевой, то не могло ли случиться так, что всех остальных он убрал просто как свидетелей? Это был, по мнению Марка, самый вероятный мотив.
Он рассуждал. Если исключить смерть Кати, которая умерла от удара по голове или, предположим, ударившись затылком об асфальт (возможно, она была выброшена из окна, правда, на теле нет ни ссадины, да и переломы отсутствуют, или же ее ударили по голове чем-то тяжелым), то все остальные смерти выглядят как самые настоящие убийства: жертвы удушены. Двое мужчин и одна девушка легкого поведения. Их троих явно что-то связывало. Но что? Речи о ревности и быть не могло, как считал Марк, потому что кассета, обнаруженная в квартире одного из братьев, указывает на то, что характер отношений между мужчиной, то есть Валентином, и Померанцевой вполне определенный… Не исключено, что Валентина и Померанцеву, занимающихся сексом, записывал на пленку именно Аркадий. А девушка, присутствовшая при этом, была Катя. Принимала ли она участие в подобных вещах или нет – об этом пока неизвестно. Но за все это не убивают. Мужчины меняются партнершами, развлекаются, это их личное дело. Никто никого не насилует, не убивает… Обычная любительская пленка. Все четверо – братья Нежные, Померанцева и Масленникова – это один круг, одна компания. А вот Алик Бон – музыкант, пианист, мальчик, в уши влюбленный в Померанцеву, – это совершенно другой уровень чувств. Он любил Лелю до такой степени, что ушел из дома. Неужели у него настолько помутилось в голове, когда он узнал, чем занимается его возлюбленная, что он сначала убил ее, а потом и всех остальных, кто участвовал в этой оргии?.. Вот в этом случае все складывается как нельзя лучше. И, может, Рита права?
