– Ага, выродок, вот и он! – завопил Локк, брызжа кровавой слюной на рубашку Серого короля. – Жан! Скорее, на помощь!
И Серый король круто повернулся, волоча за собой Локка. Он повернулся, испугавшись нападения Жана Таннена сзади, и лишь потом сообразил, что поддался на обман. Он повернулся всего на секунду – на ту самую секунду, о которой Локк исступленно молил всех богов. На ту самую секунду, что и спасла Локку жизнь.
Этой секунды оказалось достаточно, чтобы Локк Ламора правой рукой обхватил Серого короля вокруг пояса, выдернул кинжал у него из ножен и, испустив последний вопль боли и торжества, глубоко всадил клинок в спину ненавистного врага, справа от позвоночника.
Серый король выгнулся всем телом, судорожно разевая рот, но не в силах вздохнуть от страшной ледяной боли. Он отчаянно попытался оттолкнуть Локка, словно случившееся можно было исправить, высвободившись из хватки противника, но Локк лишь крепче вцепился в него и до жути спокойным голосом прошептал:
– За Кало Санцу, моего друга и брата.
Серый король опрокинулся навзничь, и Локк тяжело упал сверху, едва успев выдернуть кинжал у него из спины. Затем он размахнулся и всадил клинок в живот поверженному врагу, прямо под ложечку. Кровь хлынула фонтаном, и Серый король с мучительными стонами забился в агонии. Локк вогнал кинжал поглубже и громко произнес:
– За Галдо Санцу, моего друга и брата!
Последним предсмертным усилием Серый король плюнул Локку в лицу теплой солоноватой кровью и схватился за рукоять кинжала. Обездвиженным левым плечом Локк навалился на умирающего и оттолкнул прочь его совсем уже ослабшие руки. Потом, хрипло всхлипнув, он рывком вытащил клинок из живота Серого короля и с размаху вонзил в шею под кадыком. Он яростно пилил ему горло, пока не перерезал шею наполовину, пока потоки крови не залили весь пол вокруг. Серый король дернулся в последней конвульсии и испустил дух, продолжая смотреть на Локка широко раскрытыми остекленелыми глазами.
– За Клопа, – прошептал Локк. – Его настоящее имя было Бертилион Гладек. Мой ученик. Мой друг. Мой брат.
Тут все силы покинули его, и он медленно повалился на труп Серого короля.
– Мой брат…
Но человек под ним ничего уже не ответил, и Локк вдруг с пронзительной остротой осознал, что сердце, еще минуту назад стучавшее в груди, к которой сейчас он приникает щекой, уже никогда, никогда не забьется. И, осознав это, он расплакался – зашелся в рыданиях, сотрясших все его тело и вызвавших новые вспышки жгучей боли в истерзанных мышцах и жилах. Обезумевший от кровавого морока телесных страданий, от горя и торжества, от множества других, не поддающихся определению чувств и ощущений, он лежал на бездыханном теле злейшего своего врага и плакал навзрыд, как брошенный младенец, разбавляя горючими слезами теплую кровь, заливающую грудь Серого короля.
Он лежал там посреди безмолвного зала, озаренного красными фонарями, наедине со своей победой, не в силах пошевелиться и истекая кровью.
10
Там его и нашел Жан через пару минут. Он осторожно стащил Локка с трупа на пол и перевернул на спину, тем самым вызвав у своего полуживого друга душераздирающий стон.
– Боги мои! – вскричал Жан. – О боги! Дурень несчастный! Балбес чертов! – Он зажал ладонями раны на груди и шее Локка, словно пытаясь загнать кровь обратно в тело. – Ну почему ты не дождался меня? Почему не дождался?
Локк уставился на него мутными глазами, сочувственно приподнял брови и прошептал с самым серьезным видом:
– Я же на лошади добрался… а ты бежал, бедняга… совсем выдохся небось… У тебя не хватило бы сил драться… А Серый король… такой душка. Не смог ему отказать…
Жан невольно прыснул:
– Черт бы тебя побрал, Локк Ламора! Я же отправил ему послание. Чтоб задержать на какое-то время.
– Премного тебе признателен, дружище. Но я все-таки… расправился с ним. Расправился с ним и сжег его корабль.
– Ах вот, значит, что там горело. Я видел пожар с другой стороны Свалки. Потом увидел, как ты входишь в Плавучую Могилу, словно к себе домой, и помчался на помощь. Но я тебе даже не понадобился.
– О нет. – Локк сглотнул и поморщился от вкуса собственной крови. – Ты мне очень даже помог… точнее, твоя репутация.
Жан ничего не ответил, и лицо его вдруг приняло столь горестное выражение, что у Локка сжалось сердце.
– Вот месть и свершилась, – слабым голосом проговорил Локк.
– Свершилась, – эхом повторил Жан.
На глаза у Локка снова навернулись слезы. Он зажмурился и потряс головой:
– Мерзкое это дело.
– Что правда, то правда.
– Ты иди, Жан… оставь меня здесь.
Жан, стоявший на коленях над Локком, отшатнулся, словно от удара:
– Что?!
– Оставь меня… Я все равно умру… через несколько минут. У меня они уже ничего не выпытают. А ты еще успеешь скрыться из города. Прошу… оставь меня…
Даже в красном свете алхимических шаров было видно, как побагровело лицо Жана. Брови у него взметнулись вверх, и черты приняли столь страшное выражение, что у Локка хватило сил испугаться. Зубы стиснуты, челюсти окаменели, на толстых щеках вздулись желваки.
– Будем считать, что ты этого не говорил, – после долгой паузы произнес Жан убийственно холодным тоном, какого Локк никогда раньше от него не слышал.
– Я просчитался! – в отчаянии прохрипел Локк. – Серый король оказался мне не по зубам. Выпустил из меня всю кровь, прежде чем я ухитрился прикончить его. Пообещай мне… пообещай, что разыщешь Сабету и…
– Сам ее разыщешь, придурок, когда мы оба уберемся отсюда к чертовой матери.
– Жан! – Правой рукой Локк слабо вцепился Жану в отворот куртки. – Прости, но я совсем плох. Пожалуйста… уходи, иначе тебя схватят. Чернокурточники появятся здесь с минуты на минуту. Я не могу допустить, чтобы тебя схватили. Прошу, оставь меня. Я ведь и шагу ступить не смогу.
– Да тебе и не придется, дурень ты этакий, – прошептал Жан, здоровой рукой смахивая с глаз горячие слезы.
Действуя неуклюже, но быстро, он соорудил из плаща Серого короля перевязь для своей раненой руки. Потом перевязь эту он просунул Локку под колени и, крепко поднатужившись, поднял своего друга, весившего чуть ли не вдвое меньше него самого, и прижал к груди здоровой рукой.
– Хватит нюни распускать, нытик несчастный, – проворчал Жан, размашисто шагая по мосту к берегу. – В тебе наверняка еще осталось с полстакана крови.
Но Локк уже провалился в глубокое беспамятство, то ли от боли, то ли от кровопотери, и лицо его было таким бледным, что казалось стеклянным. Глаза у него были приоткрыты, но ничего не видели; из вяло раззявленного рта вытекала струйка кровавой слюны.
Задыхаясь и весь дрожа, не обращая внимания на собственную страшную боль в ранах, Жан побежал со всей скоростью, на какую был способен.
