– Разнообразия в жизни?
– Ха! Вот именно! Жизнь у них и впрямь до крайности однообразна, коли они каждую неделю получают одинаковый доход и приносят мне одну и ту же сумму в качестве десятины. Как будто я несмышленый ребенок, который ничего подозрительного не заметит. С другой стороны, есть гарристы вроде тебя. Ты не боишься явиться ко мне и извиниться, что в этот раз вышло меньше, чем в прошлый, – поэтому я знаю, что ты платишь мне честный процент.
– Надеюсь, я восполняю недосдачу с лихвой, когда у меня выдается урожайная неделя.
– О да, безусловно. – Барсави с улыбкой откинулся на спинку кресла; из-под пола около люка, куда сбросили Жюльена, донеслись зловещие всплески и глухие удары. – Если уж на то пошло, ты самый мой верный гарриста. Надежный, как веррарский замо́к. Сам исправно приносишь мне долю, без всяких напоминаний. Вот уже четыре года, неделю за неделей. Ни разу со смерти Цеппи не задержался с выплатами. Ни разу не сослался на некие обстоятельства, помешавшие тебе предстать передо мной с таким вот кошельком в руке. – Капа указал пальцем на кожаный мешочек, зажатый в левой руке Лукка, и сделал знак дочери.
Наска состояла при капе в должности счетовода. Она могла без единой запинки последовательно назвать все суммы, выплаченные любой шайкой в каждую неделю каждого года, и ни разу не ошибиться. Локк знал, что она вела для отца записи в пергаментной учетной книге, но остальные подданные Барсави полагали, что все до последней цифры баснословных прибылей капы хранятся единственно в памяти этой девушки с красивыми холодными глазами. Локк кинул кошелек Наске, и она ловко поймала его на лету.
– И тебе ни разу не пришло в голову послать вместо себя пезона, – добавил Барсави.
– Вы очень добры, ваша честь. Но сегодня к вам в любом случае пускают только гаррист.
– Не прикидывайся, ты хорошо понимаешь, о чем я. Наска, милая, нам с Локком нужно поговорить наедине.
Наска медленно и глубоко кивнула отцу, быстро и коротко кивнула Локку, затем развернулась и зашагала к дверям, гулко стуча подкованными башмаками по деревянному полу.
– Многие мои гарристы гораздо круче тебя нравом, – начал Барсави, когда девушка вышла. – Многие популярнее тебя, многие обаятельнее, многие руководят более крупными и доходными шайками. Но таких учтивых и внимательных, как ты, у меня раз-два и обчелся.
Локк промолчал.
– Многие вещи мне, скажем прямо, не по душе, но вежливость в их число не входит, будь уверен. Ну-ну, не напрягайся так – я не собираюсь тебя вздергивать.
– Прошу прощения, капа. Просто всем известно, что обычно выражать свое неудовольствие вы начинаете в… э-э…
– Окольной манере?
– Цеппи достаточно порассказал мне про ученых из Теринского коллегия, я усвоил, что они имеют привычку изъясняться обиняками и речи вести с подвохом.
– Ха! Именно так. Не верь тем, Локк, кто говорит, что от старых привычек трудно избавиться: от них вообще невозможно избавиться. – Барсави отрывисто хохотнул и отхлебнул еще вина, прежде чем продолжить. – Настали тревожные времена, Локк. Проклятый Серый король у меня уже в печенках сидит. А смерть Тессо… Видишь ли, у меня были планы, с ним связанные. А теперь я вынужден заняться другими делами раньше, чем предполагал. Скажи-ка, пезон… что ты думаешь об Аньяисе и Пакеро?
– Гм… Вам ведь нужен честный ответ, ваша честь?
– Честный и исчерпывающий. Я приказываю тебе, пезон.
– Они пользуются большим уважением. Прекрасно справляются со своими обязанностями. Никто не отпускает шуточки у них за спиной. По словам Жана, они умеют драться. Братья Санца побаиваются честно играть в карты с ними, что говорит о многом.
– Такой отзыв я могу в любое время услышать от двух дюжин своих шпионов. Это все я знаю. Я спрашиваю твое личное мнение о моих сыновьях.
Локк сглотнул и посмотрел капе прямо в глаза:
– Ну… на мой взгляд, Аньяис и Пакеро действительно заслуживают уважения. Они успешно справляются с работой и, вероятно, хороши в драке. Они оба очень трудолюбивы и весьма неглупы, но… прошу прощения, ваша честь, они смеются над Наской, когда им следовало бы прислушаться к ее предостережениям и советам. У нее острый, проницательный ум, какого… какого…
– Нет у них?
– Вы знали, что́ я вам отвечу, да?
– Как я сказал, ты гарриста осмотрительный и здравомыслящий. Это отличительные твои качества, хотя они подразумевают и многие другие достоинства. Наломав дров в поразительно раннем возрасте, впоследствии ты неизменно был образцом осторожного вора, не дающего воли своей жадности. Поэтому ты должен зорко подмечать проявления опасного безрассудства в других. Мои сыновья всю жизнь прожили в городе, где все трепещут перед ними из-за их фамилии. Они требуют к себе почтительного уважения на манер аристократов. Они парни безалаберные и даже наглые. Мне необходимо позаботиться о том, чтобы в последующие месяцы и годы рядом с Аньяисом и Пакеро находился человек, способный помочь дельным советом и наставлением. Я не буду жить вечно, даже если разделаюсь с Серым королем.
От веселой уверенности, прозвучавшей в голосе Барсави, у Локка по спине побежали мурашки. Вот он, капа, сидит в крепости, которую не покидал уже два месяца, и пьет вино, дыша воздухом, все еще насыщенным тошнотворным запахом крови восьми участников одной из самых своих влиятельных и преданных шаек.
Разговаривает ли Локк с человеком, имеющим хорошо продуманный план на будущее? Или же рассудок у Барсави помутился, как помутняется море в шторм?
– И мне бы очень хотелось, – продолжал капа, – чтобы таким советчиком стал ты.
– О… ваша честь, я очень… польщен, но… Мы с вашими сыновьями неплохо ладим, но близкими друзьями нас не назвать. Мы играем в карты время от времени, но… скажем прямо, я не самый значительный из гаррист.
– Как я и сказал. Даже сейчас, когда Серый король убивает моих лучших людей, у меня довольно гаррист более сильных, храбрых и популярных, чем ты. Я говорю это не затем, чтобы тебя уязвить, ведь я уже отметил твои отличительные качества. Качества, которых очень не хватает моим сыновьям. Аньяис с Пакеро испытывают недостаток не в решительности, не в смелости, не в обаянии, но в расчетливой осторожности. В благоразумии. Ты мой самый благоразумный гарриста; ты считаешь себя самым незначительным из всех потому лишь, что меньше всех выпячиваешься и шумишь. А теперь скажи – что ты думаешь о Наске?
– О Наске? – Локк насторожился еще больше. – Она… человек незаурядных способностей, ваша честь. Может слово в слово пересказать любой наш разговор десятилетней давности – особенно если хочет меня смутить. Вы думаете, я благоразумен? Да по сравнению с Наской я неосторожен и беспечен, как медведь в алхимической лаборатории.
– Да, – сказал капа. – Да. Ей следовало бы стать следующим капой Барсави после моей смерти, но такому не бывать. И дело вовсе не в том, что она женщина. Просто Аньяис и Пакеро не потерпят, чтобы ими верховодила младшая сестра. А я не хочу, чтобы мои дети поубивали друг друга из-за наследства, которое я оставлю. Поэтому и не могу обделить сыновей в пользу дочери. Зато я могу – и обязан – позаботиться о том, чтобы в нужное время рядом с ними всегда находился рассудительный и трезвый советчик, от которого нельзя избавиться. Вы с Наской старые друзья, так? Я хорошо помню вашу первую встречу много лет назад… когда она сидела у меня на коленях и воображала, будто командует моими людьми. Ведь ты с тех пор ни разу не упускал случая повидаться с ней, сказать доброе слово? Всегда был ее верным пезоном?
