Сейчас, по прошествии двух лет, Локк уже не испытывал былого трепета перед своим прежним хозяином, но костлявый старик по-прежнему оказывал на него странное магнетическое действие. Воровской наставник отвесил низкий поклон, разведя в стороны руки с растопыренными крючковатыми пальцами, и при виде Локка глаза его живо заблестели.
– Милый мой, несносный проказник, до чего же приятно видеть, что ты ведешь разумную и полезную жизнь в обители Переландро!
– Своими успехами Локк обязан прежде всего вашему воспитанию. – По лицу священника расползлась улыбка. – Именно благодаря вам он растет человеком стойким и нравственным.
– Растет? – Воровской наставник прищурился, с притворным вниманием разглядывая мальчика. – Я бы не сказал, что он вырос хотя бы на дюйм. Впрочем, не важно. Я привел мальчишку, о котором мы с вами говорили. С Северной заставы. А ну-ка, выйди вперед, Жан. Прятаться за моей спиной – все равно что пытаться укрыться под медной монеткой.
Позади Воровского наставника и впрямь стоял мальчик. Когда он боязливо выступил из-за старика, Локк увидел парнишку одних лет с собой или чуть постарше, который во всех прочих отношениях являлся полной его противоположностью: толстый, румяный, с копной сальных черных волос и фигурой похожий на извалянную в грязи грушу. Он испуганно таращил глаза, судорожно сжимая и разжимая пухлые кулаки.
– Так-так… – протянул отец Цеппи. – Видеть я его, конечно, не вижу, но, с другой стороны, добродетели, угодные сердцу Покровителя сирых и обездоленных, сокрыты от всякого человеческого взора. Совестлив ли ты, сын мой? Искренен ли? Стоек ли душой, как все те, кого наш милостивый небесный владыка уже принял в свои объятия?
Священник, звеня цепями, похлопал Локка по спине. Локк же по-прежнему хранил молчание, пристально разглядывая новичка.
– Надеюсь – да, сударь, – пролепетал Жан дрожащим голосом.
– А именно на надежде и зиждется вся наша жизнь, верно? – заметил Воровской наставник. – Ну что ж, дружок, теперь твой хозяин – добрый отец Цеппи. Вверяю тебя его попечению.
– Не моему, но попечению высшей силы, коей я служу, – поправил священник. – Ах да, пока вы не ушли… Я сегодня случайно нашел на ступенях вот этот кошелек. – Он помахал в сторону Воровского наставника туго набитым кожаным мешочком. – Не вы ли, часом, обронили?
– О да! Я! Я обронил, растяпа! – Воровской наставник выхватил кошелек из руки Цеппи и проворно сунул в карман своего потрепанного камзола. – Какая удача, что вы его нашли!
Он снова поклонился, а затем повернулся и зашагал прочь в направлении Сумеречного холма, монотонно насвистывая.
Цеппи встал, растер затекшие ноги и хлопнул в ладоши:
– Давайте покончим на сегодня с трудами праведными. Жан, это Локк Ламора, один из моих послушников. Будь добр, помоги ему отнести чашу в святилище. Только осторожнее – она тяжелая.
Мальчики, худой и толстый, потащили чащу вверх по ступеням, в сырое святилище. Безглазый Священник ощупью двинулся за ними следом, на ходу подбирая цепи и волоча за собой. Локк привел в действие скрытый в стене механизм, и двери храма медленно затворились. Цеппи уселся на пол посреди святилища и обратил взор на Жана:
– Приятный пожилой господин, препоручивший тебя моим заботам, сказал, что ты бегло говоришь, читаешь и пишешь на трех языках.
– Да, сударь, – подтвердил мальчик, с трепетом озираясь вокруг. – На теринском, вадранском и иссарском.
– Прекрасно. А арифметику знаешь? Счетное дело?
– Да.
– Замечательно. Поможешь мне подсчитать сегодняшнюю выручку. Но сначала подойди ближе и дай мне руку. Вот так. Посмотрим, Жан Таннен, есть ли у тебя способности, необходимые послушнику храма Переландро.
– Что… что я должен делать?
– Просто положи ладони на мою повязку… Нет, стой смирно. Закрой глаза. Сосредоточься хорошенько. Пусть все твои добродетельные мысли всплывут из глубин ума…
2
– Он мне не нравится, – заявил Локк. – Совсем не нравится.
Они с Цеппи готовили завтрак утром следующего дня. Локк варил на медленном огне луковый суп из неровных бурых кубиков сухого говяжьего бульона, а Цеппи пытался взломать восковую закупорку в горшочке с медом. Пальцами и ногтями у него не получилось, и теперь он ковырял воск стилетом, тихо чертыхаясь.
– Совсем не нравится? – рассеянно переспросил Цеппи. – Что за глупости! Он ведь еще и дня здесь не пробыл.
– Он толстый. Слабодушный. Он не один из нас.
– Ну как же не один из нас? Мы показали Жану наш храм и подземное логово. Он дал мне клятву пезона. Завтра-послезавтра я отведу его к капе.
– Я не в смысле, что он не один из Благородных Каналий, а в смысле – не один из нас. Он не вор. Он толстый, робкий…
– Купец. Он из купеческой семьи, да. Но теперь он вор.
– Так он же никогда не крал! Ни карманником не работал, ни заманухой! Он сказал, что провел на Сумеречном холме всего пару дней, прежде чем здесь оказался. Значит, он не один из нас.
– Локк, – священник отвлекся от возни с горшочком и строго взглянул на мальчика, – Жан Таннен – вор, потому что я сделаю из него вора. Ты же помнишь, что я здесь воспитываю воров – воров особого рода. Не забыл, надеюсь?
– Но он…
– Жан гораздо образованнее любого из вас. Чисто и бегло пишет на трех языках. Разбирается в коммерции, счетоводстве, законах денежного оборота и многих других вещах. Твой бывший хозяин сразу понял, что я за него ухвачусь.
– Он жирный.
– Я тоже – и что? А ты неказист с виду. У Кало с Галдо носы что стенобитный таран. Сабета вон запрыщавела. О чем, вообще, разговор?
– Он всю ночь не давал нам спать. Как начал рыдать с вечера, так до утра не затыкался.
– Простите меня, – раздался позади тихий голос; Локк и Цеппи повернулись (последний гораздо медленнее, чем первый). В дверях спального помещения стоял Жан Таннен, с опухшими от слез глазами. – Я не хотел… просто не мог остановиться.
– Ха! – Цеппи вновь принялся ковырять воск стилетом. – Похоже, мальчикам, живущим в стеклянных подземельях, не стоит громко обсуждать товарищей, находящихся в соседней комнате.
– Больше так не делай, Жан. – Локк спрыгнул с деревянной скамеечки, которую по-прежнему подставлял, чтобы свободно дотягиваться до алхимической плиты, подошел к одному из шкафчиков с пряностями и начал в нем рыться. – Лежи тихо и не мешай нам спать. Мы же с Кало и Галдо не ревем.
– Извините меня, – проговорил Жан таким голосом, словно вот-вот опять расплачется. – Извините, просто у меня мама… и папа… Я сирота.
– И что с того? – Локк достал с полки стеклянную бутылку с маринованным редисом, плотно закрытую каменной пробкой, как алхимическое зелье. – Я тоже сирота. Мы все здесь сироты. Хоть изревись весь – родичи твои не оживут.
