Он повернулся и направился к плите, а потому не увидел, как Жан срывается с места и бросается за ним. Зато уже через пару мгновений почувствовал, как рука Жана обхватывает его шею сзади – рука, может, и мягкая, но чертовски тяжелая для десятилетнего мальчишки. От неожиданности Локк выронил бутылку, а Жан рывком поднял его, тряхнул в воздухе и с силой швырнул.
Ноги Локка оторвались от пола в тот самый миг, когда бутылка с редисом разбилась вдребезги. Секундой позже Локк треснулся затылком о стол ведьмина дерева и грохнулся на пол, больно ударившись костлявым задом.
– Заткнись! – Сейчас в Жане не осталось ничего от прежнего тихого и подавленного мальчика: он яростно орал, весь красный и в слезах. – Захлопни свою поганую пасть! Не смей говорить о моих родителях!
Локк оперся на руки и попытался встать, но кулак Жана полетел ему прямо в лицо и заслонил собой полмира. От удара Локк свалился на бок и свернулся кренделем. Когда к нему вернулось слабое подобие сознания, он обнимал ножку стола, а комната кружилась вокруг него в плавном менуэте.
– Врлгр… – пробулькал он, пуская кровавые пузыри.
– Ну ладно, Жан, – сказал отец Цеппи, оттаскивая взбешенного крепыша от Локка. – Думаю, ты вполне доходчиво все объяснил.
– Ох… больно… – промычал Локк.
– Так тебе и надо. – Цеппи отпустил Жана, который стоял со стиснутыми кулаками, сверкая глазами и дрожа всем телом. – Ты это заслужил.
– Э-э… что?..
– Конечно, все мы здесь сироты. Мои родители умерли задолго до того, как ты вообще на свет появился. Твои умерли много лет назад. Но Жан потерял отца и мать всего пять дней назад.
– Ох… – простонал Локк, с трудом садясь. – Я… я не знал.
– Ну что ж… – Священнику наконец удалось вскрыть горшок с медом: восковая закупорка с треском раскололась. – Когда не знаешь всего, что мог бы знать, имеет смысл заткнуть свое чертово брехало и держаться повежливее.
– Случился пожар… – Жан несколько раз глубоко вздохнул, по-прежнему неотрывно глядя на Локка. – Они сгорели. Вся лавка… дотла. Одни угольки остались. – Он повернулся и побрел обратно в спальню, опустив голову и вытирая глаза.
Цеппи встал спиной к Локку и принялся старательно перемешивать мед, растирая засахаренные комочки о стенки горшка.
Гулко хлопнула потайная дверь, ведущая из храма в подземелье, и через минуту в кухне появились Кало с Галдо – оба в белых послушнических балахонах, оба несли на голове по свежей ковриге хлеба.
– Вот и мы, – сообщил Кало.
– С хлебом, – добавил Галдо.
– Все и без тебя видят, дурень!
– От дурня слышу!
Тут братья наконец заметили Локка с разбитыми в кровь губами, который пытался подняться с пола, держась за край стола, и остановились как вкопанные.
– Мы что-то пропустили? – поинтересовался Галдо.
– Когда я вчера знакомил вас с Жаном, ребятки, – вздохнул Цеппи, – я забыл сказать одну важную вещь. Ваш прежний хозяин с Сумеречного холма предупредил, что, вообще-то, Жан мальчик тихий и вежливый, да вот только чертовски вспыльчивый. – Покачав головой, священник подошел к Локку и помог встать на ноги. – Когда окончательно очухаешься, не забудь убрать с пола осколки и редис.
3
Вечером, пока собирали на стол, Локк и Жан держались на почтительном расстоянии друг от друга и не произносили ни слова. Кало и Галдо раздраженно переглядывались (примерно двести раз в минуту), но сами тоже не пытались разговаривать. Цеппи с видимым удовольствием следовал примеру своих угрюмых подопечных, и приготовления к ужину проходили почти в полном молчании.
Как только Локк и Жан уселись за стол, священник поставил перед ними по резному костяному ящичку около фута в длину и ширину, с откидной крышкой. Локк тотчас узнал вычислительные шкатулки – хитроумные веррарские устройства со сложным шестереночным механизмом, передвижными костяшками и деревянными поворотными ручками, позволявшие быстро выполнять различные математические действия. Полгода назад он обучился азам работы с вычислительными шкатулками, но с тех пор ни разу этими устройствами не пользовался.
– Локк и Жан, будьте так добры, – промолвил отец Цеппи. – У меня есть девятьсот девяносто пять каморрских солонов, и я отплываю в Тал-Веррар. Мне бы очень хотелось по прибытии перевести деньги в солары, а в настоящее время стоимость одного солара составляет… э-э… четыре пятых от полной каморрской кроны. Сколько соларов будут должны мне менялы, прежде чем вычтут плату за свои услуги?
Жан незамедлительно откинул крышку своей шкатулки и начал деловито крутить деревянные ручки, щелкать костяшками и передвигать туда-сюда тонкие деревянные рейки. Охваченный волнением, Локк тоже торопливо принялся за работу, но суетливые попытки угнаться за соперником успехом не увенчались: уже через полминуты Жан объявил:
– Тридцать один полный солар и примерно девять сотых. – От усердия высунув кончик языка, он вычислял еще несколько секунд. – Четыре серебряных волана и два медяка.
– Превосходно, – улыбнулся Цеппи. – Ты, Жан, сегодня заслужил ужин. А тебе, Локк, боюсь, не повезло. Но все равно спасибо за попытку. Можешь посидеть в своей спальне, пока мы ужинаем.
– Что-о? – Кровь прихлынула к щекам мальчика. – Но раньше было по-другому! Вы давали каждому отдельное задание! И вообще я уже сто лет не пользовался чертовой шкатулкой…
– В таком случае, может, еще одну задачу?
– Да!
– Хорошо. Жан, сделай милость, вычисли и ты ответ. Значит, так… По Железному морю идет джерештийский галеон, капитан судна – человек весьма богобоязненный. Каждый час он приказывает матросу бросить в воду пресную лепешку как приношение Ионо. Каждая лепешка весит четырнадцать унций. Следует заметить, наш капитан человек не только богобоязненный, а еще и на редкость педантичный. Лепешки хранятся в сундуках весом по четверти тонны каждый. Корабль находится в плавании ровно неделю. Сколько сундуков открыл капитан? И каков общий вес лепешек, принесенных в дар Повелителю Алчных вод?
Мальчики снова взялись за свои шкатулки, и снова Жан управился первым. Локк, с выступившими бисеринками пота на лбу, все еще лихорадочно возился со своим счетным устройством, когда Жан поднял глаза на священника и сказал:
– Он открыл только один сундук. И израсходовал сто сорок семь фунтов лепешек.
Отец Цеппи тихонько похлопал в ладоши:
– Молодец, Жан. Ты по-прежнему ужинаешь с нами. Ну а ты, Локк… Я тебя кликну, когда нужно будет убрать со стола и помыть посуду.
– Смешно, честное слово! – рассердился Локк. – Он лучше меня умеет обращаться с вычислительной шкатулкой. Вы нарочно подстроили, чтоб я проиграл!
– И верно – смешно. В последнее время ты совсем зазнался, дружок. Ты достиг трудного возраста, когда многие мальчики засовывают свой здравый смысл куда подальше на несколько лет. И наша Сабета тоже такое же проделала, черт возьми. Отчасти поэтому я и отправил ее туда, где она сейчас находится. В любом случае, мне кажется, для человека, носящего на шее метку смерти, ты слишком уж задираешь нос.
