Выше по течению от Анжевины отходит акведук, который пролегает к югу от Мельничного водопада и тянется к Ржавому Затону, где изливает свои воды прямо в Гулкую Нору. Как и само кубическое здание, акведук считается носителем некоего древнего проклятия, а потому никогда ни для каких нужд каморрцами не использовался. Маленький водопад низвергается в дыру в полу, и темная вода с шумом утекает по разветвленным катакомбам, расположенным под Гулкой Норой. Некоторые такие подземные реки впадают в канал к юго-западу от Ржавого Затона, другие уносят свои воды в места, людям неведомые.
Локк Ламора стоял в темноте посреди Гулкой Норы, прислушиваясь к рокоту падающей воды и не сводя глаз с мутно-серого дверного проема. Единственным утешением служила мысль, что Жану и Клопу, скрючившимся в сыром мраке под полом, еще больше не по себе. По крайней мере, пока события не начали развиваться.
«Они уже близко, – раздался голос Сокольника. – Совсем рядом. Приготовься».
Локк услышал приближение процессии прежде, чем увидел. Через открытую дверь донесся приглушенный бой похоронных барабанов, сначала едва уловимый сквозь гул водопада, но постепенно усиливавшийся. Вскоре за дверью разлилось красноватое свечение, и стало заметно, что серый туман сгустился пуще прежнего. Факельный свет мерцал тускло и смутно, будто сквозь толщу воды, но в нем уже слабо различались очертания помещения, где находился Локк. Внезапно барабаны смолкли, и Локк опять остался наедине с шумом водопада. Он вскинул голову, заложил одну руку за спину и застыл в ожидании, напряженно глядя на дверь и чувствуя бешеный стук крови в висках.
В дверном проеме появились два красных огонька, подобные глазам дракона из сказочных повестей, столь любимых Жаном. За огоньками двигались две черные тени. Когда зрение Локка приспособилось к алому свету факелов, он разглядел вошедших – рослых мужчин в плащах и при оружии. Причем разглядел достаточно хорошо, чтобы по их позам и выражению лиц понять, что они не ожидали его увидеть. Мужчины разом остановились, но после минутного колебания тронулись дальше – один заходил справа от Локка, другой слева. Сам же Локк продолжал стоять совершенно неподвижно.
В дверях показались еще два огонька, потом еще два. Барсави посылал своих людей вверх по лестнице парами. Вскоре перед Локком выстроилась широким полукругом дюжина мужчин, чьи факелы озаряли Гулкую Нору неверным красным светом с глубокими тенями. Все стены здесь были покрыты резьбой – таинственными письменами Древних, разгадать которые человеку так и не удалось.
Еще дюжина, и еще одна. Толпа вооруженных людей разрасталась, и Локк видел в ней знакомые лица. Головорезы, костоломы, лиходеи. Закоренелые убийцы. Лютое зверье. Ровно то, что пообещал Барсави, когда они вдвоем стояли над бездыханным телом Наски.
Медленно тянулись минуты. Локк по-прежнему хранил молчание. Люди все продолжали входить по двое. Вот сестры Беранджа – Локк узнал бы их по тяжелой, важной поступи и при более слабом освещении. Они встали в первом ряду, прямо посередине, и безмолвно застыли там, со сложенными на груди руками. За спину Локку никто не заходил – очевидно, по распоряжению Барсави. Он по-прежнему стоял один, напротив угрюмой толпы Путных людей, которая все прибывала и прибывала.
Наконец огромное сборище разбойников начало расступаться. Приглушенные голоса, шум дыхания, скрип кожаных доспехов отдавались от стен многократным эхом и смешивались с гулом водопада. Один за другим люди стали гасить свои факелы с помощью мокрых кожаных мешочков, в воздухе поплыл запах дыма, и вскоре помещение погрузилось в полумрак: теперь остался гореть, наверное, лишь каждый пятый факел.
Но и такого освещения хватило, чтобы увидеть капу Барсави, возникшего в дверном проеме. Он был в камзоле из акульей кожи и черном бархатном плаще с золотой оторочкой, накинутом на одно плечо. Седые волосы, умащенные маслом, были гладко зачесаны назад, борода заново заплетена в три тугие косицы. Капа широким шагом двинулся вперед, справа от него шел Аньяис, слева – Пакеро, и в сверкающих отраженным огнем глазах всех троих Локк не увидел ничего, кроме жажды убийства.
«Все не так, как кажется, – раздался голос Сокольника. – Стой прямо, смотри твердо».
Пройдя через толпу, Барсави остановился и несколько долгих мгновений буравил взором недвижно стоящего перед ним призрака в сером плаще с низко надвинутым капюшоном, под которым лица толком не разглядеть, лишь глаза зловеще мерцают оранжевым светом.
– Король… – наконец промолвил он.
– Капа… – отозвался Локк, усилием воли заставив себя исполниться высокомерия, вызвав в себе невесть откуда чувство презрительного превосходства.
Он должен стать человеком, который не испытывает ни малейшего страха, стоя один перед сотней свирепых головорезов; который принудил грозного Барсави к встрече с ним, совершив череду жестоких убийств, из коих последним стало убийство его единственной дочери. Сейчас он не друг Наски, но ее хладнокровный убийца, не своевольный подданный капы, но человек, ему равный. Даже не равный, а во всем его превосходящий.
По-волчьи оскалившись в улыбке, Локк откинул плащ с левого плеча и левой рукой поманил капу – издевательским жестом, каким задиристый драчун, уверенный в своих силах, вызывает противника на бой.
– Ублажите его, – громко сказал капа, и дюжина мужчин и женщин вскинула арбалеты.
«О Многохитрый страж, – беззвучно воззвал Локк, – дай мне мужества!» До хруста стиснув зубы, он застыл в напряженном ожидании.
Одновременный щелчок дюжины тетив гулко отдался от каменных стен. Дюжина черных стрел, размытых в стремительном движении, со свистом рассекла воздух и…
…отскочила от незримой преграды прямо перед лицом Локка и со стуком рассыпалась на полу у него под ногами, точно стайка мертвых птичек.
Локк рассмеялся во все горло, охваченный ликованием. Окажись сейчас Сокольник с ним рядом, он бы расцеловал ненавистного мага в обе щеки.
– Я тебя умоляю! Неужто ты не слыхал историй про меня?
– Всего лишь проверка личности… – ответил капа, – ваше величество.
Последние слова прозвучали насмешливо. Локк ожидал, что после безуспешной арбалетной атаки Барсави по крайней мере станет поосторожнее, но тот шагнул вперед безо всяких признаков страха.
– Я рад, что ты пришел на мой зов, – сказал Локк.
– Не ты, но кровь моей дочери призвала меня сюда.
– Горюй, коли хочется, никто тебе не мешает, – усмехнулся Локк, мысленно взмолившись: «Прости меня, Наска, прости, богов ради!» – Но разве сам ты был милосерднее двадцать два года назад, когда захватывал власть в городе?
– Так вот, значит, что ты делаешь? – Капа остановился – футах в сорока от Локка – и впился в него взглядом. – Отнимаешь у меня мой город?
– Я позвал тебя, чтобы обсудить вопрос о власти в Каморре. Уладить все к обоюдному удовлетворению.
Сокольник пока еще в разговор не вмешивался. Видимо, Локк хорошо справлялся с делом.
