– Была, – уже совсем сердито пробурчал мужчина.
– И там ты ее защитить не смог. Ну чего ты на меня так зыркаешь? Думаешь, я лучше тебя? Я понятия не имею, где мои жена и сын. Может, в Ирландии, а может, как я, угодили в рабство. Там мы своих защитить не смогли. Но здесь можем за них постоять. И это дорогого стоит.
– Угу. Много ей будет от меня проку, если меня сегодня грохнут, – огрызнулся мужчина.
– Много, конечно. Грохнут тебя, так она себе другого найдет. Бабы у нас и без того дорогого стоят, а уж с фермой за плечами – так и подавно.
– Вот именно.
– Но тебе-то какая разница, Адам? Ты же семью заводил, чтобы детишек нарожать. Ясное дело, что ты о старости думал, а тут получается, что и до сроку в землю можешь сойти. Вот только какая теперь-то разница. Разве ты не порвешь любому глотку за своего ребенка? Разве позволишь обидеть его снова? Да не верти головой, шею сломаешь. Говорю тебе, и вы все запомните, если кто даст слабину, убью без раздумий. Прихлопну, как жалкого комара, только кровью брызнете. Хотите выжить – идите вперед, стреляйте, рубите, режьте. Броситесь назад – точно сдохнете.
Слова о том, что трусов и паникеров будут убивать на месте, за сегодняшний день они слышали уже не раз. Но одно дело, когда это говорил командир роты, пусть и очень серьезный на вид. Или капрал, командовавший взводом. Все это воспринималось как дурной сон, как нечто ненастоящее.
А потом появились эти шестеро, обвешанные оружием, словно деревенская девка на празднике сбора урожая нарядными лентами. Егеря смотрели на ополченцев, как на пустое место, как мясник смотрит на тушу, которую ему предстоит разделывать. При этом каждому было известно, что эти парни прошли через не одну схватку, и руки их по локоть в крови. Ведь это их стараниями на остров перестали захаживать чужаки. Так что слова о расправе над трусами в их устах звучали намного весомей.
Когда роты появились из-за гребня холма, на берегу тут же началось движение и поднялся шум. Нет, паники не было. Но внезапное появление противника не могло не взбудоражить расположившихся на берегу пиратов. Однако они довольно быстро сориентировались и начали образовывать нечто походящее на строй и разворачивать свои пушки.
Если для них появление противника было неожиданностью, то об ополченцах этого не скажешь. Роты замерли на вершине холма, в четырехстах шагах от пляжа, по открытому склону. Артиллеристы быстро установили свои пушки, привычно действуя сноровисто и слаженно. Они да егеря. Только этих на всем острове можно было назвать профессионалами. Была, конечно, еще и команда «Охотника», но те стояли особняком.
Не успели пираты полностью оправиться от неожиданности, как глухо и протяжно рыкнули все шесть пушек. Картечь с визгом устремилась в сторону противника. Какая-то ее часть врезалась в плотную людскую массу, сея смерть. Конечно, гранаты внесли бы большую сумятицу и, скорее всего, нанесли бы куда большие потери, чем сильно разлетевшаяся картечь. Вот только использовать их на песчаном пляже было неразумно из-за несовершенного взрывателя.
– Первый взво-од! Целься-а! – раздались команды ротных, едва только дым от пушечной пальбы отнесло в сторону и вверх. – Ого-онь!
Цепь ополченцев заволокло полосой дыма, который быстро истаивал, поднимаясь вверх. Казалось бы, стрелять на таком значительном расстоянии глупо. Но, с другой стороны, благодаря патрону с пулей, обернутой в пластырь, введенному графом, удавалось получить весьма приличные результаты на дистанции в сто пятьдесят шагов и даже больше. А потому и на расстоянии в четыре сотни шагов далеко не все пули уходили в неизвестность или взбивали фонтанчики песка. Были и те, что находили на своем пути мягкую, податливую и кровоточащую плоть.
Шума от мушкетной стрельбы вышло не так много, как от пушек. Но вот эффект… Пляж отозвался криками боли и ярости. Справедливости ради нужно заметить, что в той плотной массе, что представляли собой сейчас пираты, пострадали немногие. Но, тем не менее, они были. Долгие тренировки в обращении с мушкетами и многие бочонки сожженного пороха не пропали даром.
Едва отстрелявшись, первая шеренга побежала назад, на ходу дергая из патронной сумки новый патрон. Нужно успеть перезарядиться, пока из задней шеренги дойдешь снова до первой. Наблюдая за ними, Данн видел веселые лица и глаза, полные задора и огня. Бог весть, чего они боялись, но, оказывается, сражение не такое уж страшное дело, как рассказывали о том другие. Прицелился, выстрелил, и бегом перезаряжаться. Все, как на учениях, разве только перед тобой не чучела. Но так даже интереснее.
– Второй взво-од! Целься-а! – снова звучит голос командира роты. – Помните, ребята, чем точнее выстрелите сейчас, тем меньше гадов добежит до вас! Ого-онь!
И снова залп. И снова первая шеренга бежит назад, а рота делает шаг вперед, оставаясь на месте. Последняя шеренга становится предпоследней, лихорадочно заряжая оружие и все время косясь на капралов взводных. Ополченцы пока еще не сознают, что вокруг гремит самый настоящий бой и льется реальная кровь. Все происходящее походит на очередные учения, а за провинность может последовать наказание. Никто не горит особым желанием вместо отдыха и кружечки пива после тяжкого трудового дня оказаться в числе наказанных, изнывающих на плацу, отрабатывая строевые и ружейные приемы.
Данн переглянулся со своими товарищами и бросил взгляд сквозь строй ополченцев на пиратов. У него за спиной ружье, в кобурах на бедрах и за поясом четыре пистолета. На спине клинок абордажной сабли, а на поясе еще и кривой нож-кукри. Экипировка егерей в точности повторяет таковую у графа, потому что удобная и позволяет носить достаточно много оружия.
Н-да. Уж они-то куда лучшие стрелки с их практикой стрельбы по живым мишеням. И если бы он стрелял наравне со всеми, минимум одна из трех пуль находила бы свою цель, если не убивая, то раня. Но нельзя. Сегодня им запрещено ввязываться в бой без крайней на то нужды. Потому что сегодня они не бойцы, а пастухи. Противно. Но кто-то должен это делать.
Рота успела сделать четыре безответных залпа. После чего в очередной раз рявкнули пушки, посылая в противника рой картечи. Наконец командир пиратов сообразил, что никто его атаковать не будет, а если сохранять дистанцию, то они так и будут нести безответные потери. Несколько буканьеров выстрелили. И не сказать, что безрезультатно. Но ирландцы действовали более слаженно и на каждый выстрел с берега отвечали двумя. Плюс их пушки вносили свою лепту.
Адам дернулся было, когда стоявший рядом с ним молодой ополченец со сдавленным стоном поймал пулю, сложился и упал ему под ноги. Мужчина слышал, как пуля с тупым стуком ударила в молодое крепкое тело. Видел, как кровь тут же пропитала рубашку парня, просачиваясь сквозь пальцы, инстинктивно зажавшие рану. Еще мгновение – и он побежал бы.
– Стоять, недоноски! – вдруг раздался голос того самого егеря. В нем было столько угрозы, что Адам невольно вздрогнул. Обернулся и нашел его взглядом. Лучше бы не искал. Потому что душа буквально ухнула вниз. Столько в нем было ненависти и злости.
