Орлова эти перемены радовали и пугали. Радовало повышенное внимание со стороны государства к его отрасли науки. Но было и то, что отравляло жизнь и мешало спать. Профессор догадывался, что для Системы он был, есть и будет чужой, и потому не имеет права на ошибку. Там, где свой отделается лёгким испугом, чужак станет козлом отпущения, на которого повесят все истинные и мнимые грехи. Огромные деньги сопряжены с огромной ответственностью, и в случае промашки с него не просто три шкуры спустят.
Профессор заглянул на миг к программистам. Полудюжина молодых парней, едва ли не вчерашних студентов, окружила кофейный аппарат и, стоя с пластиковыми стаканчиками в руках, оживлённо дискутировала на непонятную тему.
– Что за шум, а драки нет? – шутливо обратился Орлов к подчинённым, которые смущённо начали расползаться по рабочим местам.
С приходом новых лиц «кофебрейки» были строго регламентированы и отступление от правил не поощрялось.
– Да это мы так… Ничего серьёзного, – последовали вялые ответы со всех сторон.
Орлов подошёл к самому башковитому – несмотря на неполные четверть века, успевшему изрядно полысеть Фролову.
– Ну-с, чем порадуете?
На мониторе у того появился программный код. Фролов быстро пробежался по клавиатуре, что-то удалил, что-то добавил и с явным удовольствием продемонстрировал творение рук своих.
– Закончил, Арсений Петрович. Вот, пожалуйста!
– Для меня это всё равно, что китайская грамота, – усмехнулся Орлов. – Ты мне главное скажи: программка рабочая?
– Версия, конечно, ещё тестовая, но работать будет. На крайний случай у меня тут пара проверочных процедурок встроена, так что всё должно получиться.
– Хорошо, – кивнул профессор. – Сегодня же и опробуем. Минут через тридцать стартуем, так что будь готов.
– Не беспокойтесь, Арсений Петрович. Заработает как часики.
Сомневаться в словах Фролова ему никогда не доводилось, и профессор с лёгкой душой отправился в святая святых НИИ. Там, за массивными дверями, находилась главное детище института – машина времени следующего поколения. Она напоминала компьютерный томограф-переросток, а Южин, которого укладывали на движущийся стол-транспортёр, был скорее похож на пациента, чем на отважного хрононаблюдателя.
– Как дела, коллега, как настроение? – приветствовал его Орлов.
Южин пожал плечами.
– В штатном режиме.
Комплексные исследования показали, что молодой человек находится в тисках вины перед угодившим в прошлое родственником и опасается, что дальнейшие эксперименты могут пойти тому во вред. По совести говоря, парня стоило бы заменить, но (и тут приходилось лишь разводить руками) – не на кого. Только Южину удавались пусть точечные и малозначительные, однако всё же вмешательства в прошлое. Второго подобного уникума так и не нашлось, и кураторы НИИ от досады кусали ногти.
И Орлов, и матёрые психологи, способные запудрить мозги любому, как могли, настраивали хрононаблюдателя на должный лад. Вот только с каждым разом чувство вины у того усугублялось, а нужные рычажки подобрать не удалось.
Южин становился бомбой отсроченного срока действия. Орлов понимал это яснее всех.
– Через пять минут запуск, – отозвался Стас, управлявший всей этой машинерией сотрудник.
– От Фролова файлы пришли? – поинтересовался Орлов.
– Да. Я уже вставил весь пакет в программу. Переживаете, Арсений Петрович?
– Не без этого, – кивнул профессор.
Южин растянулся на столе поудобнее, закрыл глаза. Лицо его стало отрешённым, будто не от мира сего.
«Томограф» загудел, прогреваясь. Начался обратный отсчёт:
– Десять, девять…
Стол с Южиным тронулся с места, повёз ценный груз в тёмный провал тоннеля, чтобы через несколько минут вернуться обратно.
Профессор склонился над хрононаблюдателем, осторожно тронул за плечо.
– Евгений, вы как? Меня слышите?
– Ничего не вышло, Арсений Петрович. В контакт с реципиентом войти не удалось.
– Совсем ничего?
Южин помялся.
– Думаю, да. На какой-то миг мне показалось, что связь есть, но… сейчас я уверен, что мне показалось. Извините.
– Понятно, – вздохнул Орлов.
Он посмотрел на Стаса, и тот правильно истолковал этот быстрый взгляд.
– Всё верно. Полноценный контакт не состоялся.
– А программка?
– Программка… Вот тут уже хорошо, Арсений Петрович. Программка ушла.
– Прекрасно, – обрадовался Орлов. – Значит, у нас есть первые обнадёживающие результаты.
– Что за программа? – недоумевающе вскинулся Южин.
– Это наш с вами мостик в прошлое. Пока хрупкий и шаткий, но только пока. Если всё пойдёт как надо, мы сможем сами выбирать реципиента и подключаться к нему.
Человек, сидевший в большом просторном кабинете, на секунду дёрнулся. С пера сорвалась крупная чернильная капля и упала на желтоватый бумажный лист, расплывшись в кляксу. Лоб мужчины вспотел. Он вытер влагу большим накрахмаленным платком и троекратно перекрестился.
На какое-то мгновение ему вдруг почудилось нечто, чего в здравом уме и вообразить невозможно: будто бы он смотрит сквозь прозрачное стекло на стремительно несущийся поток странных механизмов, если напрячь воображение, скорее всего – самобеглых карет, чрево коих набито людьми в не менее странных одеяниях, и слышит настоящую какофонию звуков: рёв, шум, треск, что-то вроде музыки, почему-то не услаждающей слух, а рвущей барабанные перепонки…
Люди в «каретах» переговаривались между собой, подносили к ушам непонятные разноцветные коробочки, дёргали какие-то рычаги.
Видение было столь осязаемым, что мужчина решил на следующее же утро сходить в церковь и помолиться, а пока он встал из-за стола и направился к шкафчику, на полках которого покоилось старое проверенное лекарство – бутылка рейнского вина.
Пожалуй, бокал-другой не помешает.
