Мысли о Ванде несколько отвлекли его от самого главного – от страха оказаться за решеткой. Когда же он вынырнул из своих эротических фантазий, разыгравшихся так не вовремя на фоне последних криминальных событий, то визит перемазанной кровавой краской блондинки, «косящей» под Марину, был воспринят им, как глоток только что выпитого яда. Яд выпит, теперь он либо умрет, либо его спасут. Но спасти его могут только деньги – и немалые. Двадцать тысяч евро в месяц! И как долго будет длиться этот шантаж? Он не был готов к такому повороту событий. Все, чего он ожидал от смерти Марины, – это небольшую порцию угрызений совести (все-таки убил человека) да парочку бессонных ночей по этому поводу. Зато потом, когда нервы успокоятся, ему достанутся все тридцать три удовольствия: все имущество, включая Маринину долю, плюс возможность поселить у себя Ванду и – полный покой.
С другой стороны, эта женщина, шантажистка, должна понимать, что всему есть предел, и, возможно, когда она насытится и исчезнет, забитая до отказа своими евро, с его горизонта, начнется спокойная жизнь. Пусть и с Мариной.
И все равно. Он имел самое смутное представление о том, что же произошло сегодня на даче и кто эта женщина, которая оказалась в сговоре с Шаталовым. А знать бы не помешало, чтобы хотя бы сориентироваться. Но, скорее всего, это его подружка. Причем довольно близкий человек, раз он доверил ей такое дело, во всяком случае, они были знакомы довольно продолжительное время, раз он решил с ней поделиться. Стоп! Поделиться. Значит ли это, что в лице этой блондинки Шаталов и сам нашел источник дохода и именно эти денежки они будут делить на двоих? Или же девица решила действовать самостоятельно и Шаталов здесь вообще не при делах? А что, если и он теперь предъявит ему, Русалкину, свои условия, несмотря на то, что уже получил свой гонорар за невыполненную работу?
Кто она? Кто?
Можно было бы, конечно, нанять профессионала, который вычислил бы ее, но лишь в том случае, если была бы хоть одна зацепка. Но где ее, эту зацепку, взять? Не вызывать же группу с экспертами, чтобы они прямо сейчас сняли отпечатки ее обуви на лестничной площадке? И придет же такая глупость в голову! Нет, никуда обращаться он не станет. И в назначенный час принесет пакет с деньгами куда надо. Просто положит его и уйдет. Потому что, даже если ему и придется каждый месяц выплачивать такие суммы, он лишится всего лишь нескольких камушков… А их у него много, достаточно много, чтобы прожить безбедно не одну жизнь. «Так что, Русалкин, – сказал он сам себе, – не жмись, поделить с красивой девушкой-авантюристкой своими деньгами, купи себе свободу хотя бы на год, а там видно будет: вдруг она где-нибудь проколется?»
В эту минуту он почувствовал себя почему-то очень слабым, уязвимым и, что самое неприятное, настоящим трусом.
15
2007 г.
Лара приготовила ужин и теперь сидела, тупо уставившись в экран телевизора, и думала о предстоящем свидании с Сережей. Он вернулся из Екатеринбурга, где гостил у родителей, три часа назад и еще ничего не знает – ни об убийстве Тамары, ни о том, что теперь Лара – богатая наследница. Раньше, когда она была простой официанткой, а он – студентом медицинского института (сейчас, в каникулы, он подрабатывал на стройке), им было хорошо и просто вдвоем. Они строили планы относительно своей дальнейшей жизни: сколько им потребуется времени для того, чтобы скопить немного денег на свадьбу (Сережа был уверен, что свадьба должна состояться при любых финансовых условиях, потому что это событие всей жизни, и что если они поскупятся и просто отметят его в ресторане, вдвоем, то потом, спустя некоторое время, пожалеют об этом, если вообще не устыдятся своей неуместной в таком деле расчетливости), потом на квартиру – Сережа всерьез думал об ипотечном кредите, на мебель… И разговоры эти доставляли обоим удовольствие, даже при том, что денег не было, жилось обоим трудно и откладывать, по сути, было нечего. Зато они были на равных. К тому же им было некуда спешить и казалось, что впереди очень долгая и полная неожиданных приятных сюрпризов жизнь.
Лара была счастлива и жила каждой минутой, радовалась каждому звонку Сережи, каждому ласковому его слову, каждому поцелую. Тамара, глядя на нее, радовалась за подругу, говорила, что обязательно поможет им справить свадьбу, возьмет на себя практически все затраты. И подруги думали о том, как бы это все устроить таким образом, чтобы Сережа не понял, откуда взялись деньги. Думали о внезапно упавшем на голову Лары наследстве, о выигрыше или премии. Говорить говорили, но только Лара в конце таких разговоров всегда приходила к одному и тому же: нельзя начинать новую жизнь с вранья. И что будет, если обман раскроется и Сережа узнает, откуда деньги? Он перестанет доверять Ларе, и, думая об этом, она приходила к выводу, что денег у Тамары брать не будет, разве что позволит ей подарить себе свадебное платье.
И вот теперь все изменилось. Нет Тамары, а у Лары теперь есть все. Правда, надо подождать какое-то время, чтобы вступить в наследство. Но все равно – это несколько месяцев, после чего у них с Сережей будет и квартира в Саратове, причем огромная квартира, принадлежащая прежде Русалкиным; квартира в Москве, на улице Кедрова, недалеко от метро Профсоюзной; еще – целая ферма, полная меховых зверюшек, деньги и… камни. Настоящие якутские алмазы! Тамара показывала их Ларе незадолго до своей смерти. Объяснила даже, как открывается сейф.
Выдержит ли Сережа все то, что свалилось им на плечи? Не изменится ли он сам или его отношение к Ларе? Как узнать? А Лара? Неужели она, как и Тамара, продолжит свою работу в ресторане? Но зачем ей работать, раз у них теперь все есть и она мечтает о семье, детях? Нет, что касается Лары, то она не станет работать официанткой, это глупо… Она не повторит того, что сделала Тамара. И если у Тамары на это были некие причины, то у Лары – своя жизнь, свои планы, свои мысли и свои представления о том, как следует распорядиться деньгами. Вот только Сережа…
Когда раздался звонок в передней, она мысленно уже купала своего первенца в ванночке. Она еще не была уверена в своем положении (Лара записалась к врачу только на следующую неделю), но некоторые признаки беременности уже имелись. Это, с одной стороны, пугало ее, а, с другой – радовало. Пугало потому, что не было денег (она заметила изменения в своем организме еще до смерти Тамары) и она не знала, одобрит ли Сережа ее решение оставить ребенка. Хотя чувствовала, что он любит ее, хочет детей, но когда нет денег – чем кормить ребенка, на что покупать коляску, пеленки? Они говорили о детях вообще, но вот когда именно они должны будут появиться – не планировали конкретно, не обсуждали. Слишком много было планов и совсем не было денег. А теперь… Теперь же они могут позволить себе иметь хоть десять детей.
Сережа! Приехал!
Она бросилась ему на шею, едва сдерживая подступившие рыдания, – она вдруг вспомнила, что нет Тамары: ее самая близкая подруга не видит ее счастья. Что она лежит в морге, и это страшно, так страшно, что невозможно об этом думать сейчас, в такую радостную минуту, когда вернулся Сережа, но мысли почему-то лезут в голову, лезут одна мрачнее другой.
Он крепко сжал ее в своих объятиях, зацеловал, заласкал. Потом отстранил от себя и торжественно произнес:
