Его любовница, существовавшая в его жизни параллельно с его браком, Марина, – тоже не приняла его, как говорится, «с вещами». Только тогда и выяснилось, что три года близости оказались отнюдь не поводом для сближения. И ей нужен он был именно на день-два в неделю, с букетом, «приходящий», благополучный, наполненный впечатлениями о заграничных путешествиях, приглашающий в милые уютные московские кафе, где так очаровательно приятно обсуждать прочитанное, увиденное на DVD и услышанное, – словом, заботящийся о «культурной программе» в их затянувшемся романе. Вирус мысленно перебирал воспоминания, как укладывают вещи в дорогу, оценивая их нужность в пути. И всякий раз убеждаясь, что уже не пригодятся.
«Триллер»… Конкурс «Триллер»! Да разве напишешь о том, что он не просто побывал, а честно воевал в «горячей точке»? Писать о пережитом тогда? Зачем этим людям с их радостями и горестями?
«Эх! Зря вспомнил о «горячей точке». Теперь точно не заснуть. А ведь пытался тогда «откосить», – с горечью подумал он, сам опасаясь своих воспоминаний, как призраков.
7. Бур
Глубокая ночь. Олеська, дочка Бура и его жены Зои, – ночует дома. Поэтому в доме блаженная тишина, сладостный покой, и Зоя с мужем поздно не засиживались. Оба около десяти пошли спать. Но среди ночи Бур проснулся и заснуть уже никак не мог, он словно «все вспомнил» и замер на критической точке. Он выскользнул из постели, стараясь свести все свои движения к минимуму, а значит, и звуки. И тихо, босиком прошелестел в кабинет к ноутбуку. Бур уселся на диване перед дисплеем ноутбука, стоящего на небольшом журнальном столике. Здесь же теснились открытая и початая бутылка водки, недопитый стакан и надкушенный огурец. В противоположном углу комнаты включенный телевизор, издавая треск, показывает только помехи. Он, замерев, тупо смотрел на дисплей, словно пленка остановилась. На его плече появилась рука его жены Зои. Она тихо, но твердо произнесла:
– Говорила же я тебе – лучше не вспоминай! Лица на тебе нет! Лучше выспись хорошенько! Завтра у нас «день икс».
– Ты о чем? Какой такой «икс»? – словно очнувшись, спросил Бур.
Зоя, набрасывая на него плед, поясняла ему тем же голосом, с которым когда-то кормила с ложечки их дочку, когда та болела:
– Забыл уже? Завтра к нам на обед придет Леськин… Ну, теперь уже не хахаль, а честь по чести – жених и отец нашего будущего внука. Токсикоз у Леськи – жуть! А ты тут завис. Все!!! Выключай ты свой «триллер»! Все!!! Спать пошли! Я тебе на завтра новую рубашку прикупила и галстук! Завтра наденешь! Пусть видит, какой ты у нас красавец… Знай наших! Все-е-е-е! Выключай шарманку!
Бур, закутанный в плед, уже выходя из комнаты, все же уточнил у толкающей его в спину Зои:
– А кто он вообще-то? Это тот, из-за которого она сразу в своей комнате прячется, когда он звонит? Олигарх хренов?
Она нежно подталкивала его в спину, заставляя его проворнее двигаться в нужном направлении и идти в спальню. Там она его, как маленького, уложила и укрыла, шепотом объясняя Буру, отставшему от семейной хроники событий, последние расклады в их жизни:
– Ну, ты ворчун… ну почему сразу – олигарх? Да еще и хренов? Может быть, он хороший человек? Да… Тот самый. Солидный оказался товарищ. Банкир! Во как! Да! Наша Леська – красавица! А у него вилла на Канарах! И на Майами тоже есть! Все как полагается! «Мерс» – танк! За спиной – «колобок». Ну, в смысле охранник лысый, бритый!!! Ну все! Спи! Забудь ты про свой триллер!
Бур, конечно, заметил, что жена явно волнуется и боится его воспоминаний. И он подумывал о том, что не лучше ли стереть и забыть всю ту жуть. Зоя тоже обдумывала многое… Так каждый со своими мыслями поворочался, вздыхая, укладываясь поудобнее спать, и вскоре оба заснули. А дисплей компьютера Бура остался светить в темной комнате с выключенным светом, в торжественно именуемом семейством Бура «кабинете». Высветилось появление нового из участников конкурса под ником Stylо.
8. Вирус
«Затаились все! Никто ничего не пишет!» – думал Саша-Вирус, уныло просматривая замерший форум сайта сценаристов, устроивших конкурс «Личный триллер каждого».
Он почувствовал, что его собственные воспоминания, как шум соседской гулянки, – этого его личного триллера, гудят и не смолкают в нем самом, как ни старался он отвлечься от тех мучительных воспоминаний прошлого.
Вспомнилась ему ясно и пронзительно середина восьмидесятых. Вот он – Вирус, а тогда – Саша, сидит ночью на кухне один и тупо смотрит на повестку в армию. Он нервно курит. Пиво выпито, чешуя от воблы и ошметки на газете со статьей о событиях в Афганистане. Родители с сестрой на даче – он совсем один в квартире. Допив остатки пива, он занялся странными вещами: прикрепил множество значков с сугубо советской символикой на спину белой рубашки, которую к тому же старательно всю расписал лозунгами: «Пионер всегда готов!», «Наша цель – коммунизм!» и прочее. Потом покопался в шкафу. И достал оттуда старый чемодан, со дна которого извлек красный галстук. Повязал его. Под него завязал еще два отцовских – полосатый и в цветочек. Потом извлек из шкафа материнские невероятные красные лакированные сапоги на высоких каблуках. Конечно, они малы, и он, чтобы влезть в них, распорол их сзади. С трудом влезает в них. Ковыляя, проходит по комнате, произнося вслух:
– Хм… красные! Хорошо, что мои все на даче. Так хотя бы смогу подготовиться на завтра! Катька, сестра, – язва, точно не дала бы подготовиться. Да! Завтра. Через два часа наступит утро.
Рано утром он вышел, распугивая редких в такую рань прохожих. Улочка почти уже летней Москвы пахла летними газонами и утренней прохладой. Военкомат находился в старинном московском особнячке. Дворик был забит призывниками и их переживающими прощание с сыновьями родителями. Когда он вошел в военкомат, невольно отметил про себя, что там тоже стоит гомон, который вдруг резко оборвался. Все, как по приказу, повернули головы в одну сторону, туда, где появился он. Саша нарочито бодро, подражая военной шагистике, маршировал, выкрикивая разные лозунги тех лет в придуманной им бредовой последовательности:
– «Здоровье каждого – богатство всех!», «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!», «Храните деньги в ДОСААФ!», «Летайте на такси, сберкассами аэрофлота!» и т. д.
Он громко скандировал весь этот бред, отмечая про себя, что пока все идет по плану.
И все действительно шло по плану. И вот он в палате психиатрической больницы. Лежит, закрыв глаза, безучастный ко всему вокруг. Но услышал, как пьющие чай в сестринской за стеной его палаты медсестры, Маша и Валя, обсуждают новенького, то есть его. Медсестра постарше, Валя, повидавшая «этих», прихлебывая горячий чай, поделилась впечатлением:
– Старался, старался… эк вырядился – клоун! Да ведь у нас глаз-то наметанный. Видно, что «косит». Но дело не наше! Доктора пусть решают.
Та, что помоложе, Маша, с симпатичным, еще не огрубевшим от работы лицом, продолжила:
– Да и компания хорошая тут подобралась этих «косцов»! Не заскучает! Вон и поэт, и актер «Марсель Марсо» в углу лежит, с тумбочкой беседует. А он – художник… опять малюет. Мамаша-то… опять его рулоны обоев ему притащила. Раскатывает он и пишет, пишет. Вроде как одержимый.
