Нежные мужские руки ласкали истомившее в ожидании ласки женское тело. Его губы покрывали поцелуями ее лицо, шею, грудь, медленно и осторожно они приближались по вздрагивающему животу к маленькому холмику с шаловливой стрижкой. Саша не видела лица мужчины. Вместо него было черное пятно, но она отчего-то знала, что это Гийом. Только он с некоторых пор обрел над ней эту странную власть. Настойчиво, с какой-то неотвратимостью он приближался к ожидавшему его прикосновений холмику. Саша пыталась сопротивляться, но руки не слушались. Да что там руки, все тело помимо ее воли подалось вперед, навстречу мужчине. Все рассуждения, уговоры и ее клятвы себе самой днем, что этого больше не повторится, ночью забывались. Горячее тело молодой, полной сил женщины стремилось в эти ненасытные объятья. Сознание пыталось противиться, но зов плоти был сильнее. Ее пальцы лишь комкали простыни, а спина выгибалась дугой навстречу мужчине, бесстыдно подставляя под его поцелуи упругую грудь. Он нависал над ней, дразня наготой. Рельефные мышцы перекатывались под его загорелой кожей, а зрачки на выделявшихся в полумраке белках вновь становились желто-карими, как у леопарда. Это был Ги, тот, кто однажды довел Сашу до таких ярких оргазмов, что тело оказалось в его власти. Оно жаждало вновь и вновь испытать безумное наслаждение, от которого не только кружится голова, но в котором растворяется сознание. Возможно, поэтому собственное «я» женщины пыталось бороться с начинающимся приступом, но сладострастье было сильнее. Она даже не могла плотно сдвинуть бедра, они бесстыдно раздвигались наперекор ее воле, а согнутые колени предательски обнажали пульсирующую от невыносимой жажды плоть. И он наполнял ее тело жаром желания и срасти. Сознание гасло, и волны оргазма, подобно судорогам, сотрясали ее обезумевшее тело.
Саша проснулась в холодном поту оттого, что ее губы пытались разомкнуться и хотя бы прошептать тихое «нет». Она открыла глаза, пытаясь понять, где находится, и даже нашла в себе силы отмахнуться рукой от темного привидения, которое, как ей показалось, еще висело под потолком, прямо над ее одинокой кроватью. Было душно. Ночная рубашка неприятно прилипла к влажному телу.
– Господи, опять это наваждение, – мелькнуло в голове у Саши. – Опять!
Она собралась с силами, прогоняя остатки сна, и рывком села на кровати. Сердце еще колотилось, и дышала она отрывисто. Женщина встала и тут же оперлась о спинку кресла, где лежал домашний халат. Голова закружилась, но она поборола возникшее желание снова лечь. Прислушалась. В доме было тихо, девочки спали. В открытую балконную дверь доносились редкие звуки спящей Москвы. Троллейбусы уже не ходили, лишь ненормальные мотоциклисты гоняли по пустынным улицам. Должно быть, часа два ночи. Ей не хотелось надевать халат на влажное тело, и, захватив его с собой, Саша направилась в ванную.
Теплый душ всегда успокаивал ее, но сейчас струйки нежно обтекали набухшие соски и, дразня, стекали по животу к горячему холмику. Стараясь побороть желание, женщина оперлась ладонями о кафель, подставляя лицо под напор воды. Едва она закрыла глаза, как желто-карие зрачки вновь предстали перед ней. Насмешливые и откровенные, они заглядывали в ее душу, отыскивая там островки непогасшего вожделения. Вновь запылал низ живота, и сладко заныло под игриво подстриженным хохолком. Какое-то время она боролась с возрастающим желанием, сжав пальцы рук так, что ногти вонзились в ладони, но ничего не помогало. Из уголков памяти возник образ мускулистого, красивого тела мужчины, что доводил ее до полуобморочного состояния, вонзая свой напряженный член в ее разомлевшую от страсти плоть. Саша поддалась желанию. Одна рука медленно скользнула по набухшим соскам, вниз по еще не располневшему животу, туда, где пульсировал жаждавший наслаждения огонек страсти. Одного прикосновения было достаточно, чтобы понять, насколько сильно возбуждение. Пальцы осторожно коснулись нежных горячих лепестков таинственного цветка, привыкшего к уединению. Вздрогнув, он отозвался, и по телу разлилось знакомая нега удовольствия. Сначала робко, потом все настойчивее, наполненный соком желания, цветок требовал ласки. Ее пальцы мягко скользили вдоль и внутрь, расправляя и сминая нежные лепестки цветка, имевшего сотни названий у разных народов. Скоро ее руки обрели образ кареглазого, который мог долго и ненасытно терзать ее плоть, порождая сладострастные волны, что прокатывались по всему телу, принося удовольствие, а откатываясь обратно в темноту, забирали с собой все напряжение. Саша, почти не вытираясь, запахнулась в халат и тихо прошла на балкон. Спящая Москва была, как всегда, освещена миллионами огней. Эта девица в возрасте не могла спать в темноте. Наверное, побаивалась чего-то. Возможно, в ее памяти еще были живы набеги и пожары, а может быть, она воспринимала неоновые огни как ночной макияж. Женщина всегда стремится быть красивой.
Любимые сигареты были как нельзя кстати. Тонкие, длинные, с золотым ободком, они элегантно смотрелись в руках Саши и придавали уверенность. Она закурила. Низкие тяжелые облака сгущались над столицей, но прохлады не приносили. Было душно, как перед грозой. Разогретые за день толстые стены домов еще дышали жаром, как раскаленная печь. Саша прислонилась спиной к теплому камню. Стало спокойнее.
Последние два месяца, после возвращения из Бельгии, она не может найти себе места. Поначалу казалось, что это влюбленность. Весна в чистой маленькой стране, красивый образованный мужчина читал стихи, ухаживал, так интересно рассказывал о своей стране, а какой страстный. Как не влюбиться! Первое время они перезванивались по нескольку раз в день, и это было так мило и трогательно. Ги посылал ей смешные картинки по электронной почте, и они считали дни до его приезда. Саша сама участвовала в подготовке документов по открытию новой компании в России и несколько раз была в Питере, где решено было обосновать новую фирму. Все было хорошо, но неясная тревога не покидала ее сердце. Какое-то женское чутье, корнями уходившее в дохристианскую эру России, подсказывало ей. Берегись!
На работе все шептались, что у нее роман с красавцем Ги, и якобы поэтому место директора новой компании светит именно ей. Наталья Михайловна пока ничего не говорила, но было видно, что на нее оказывают давление из Бельгии. Обе женщины симпатизировали друг другу, но когда в личные отношения вторгались интересы бизнеса, возникала стена официозности. Наталья взяла Сашу к себе в фирму, попросту говоря, «с улицы» и дала немыслимую для ее тогдашнего положения зарплату. Поначалу опекала и помогала. Александра быстро усваивала азы торговли в России и уже не раз высказывала интересные предложения на директоратах компании, приводя в изумление собравшихся. Она предлагала такие простые решения по продвижению новых дорогих коллекций нижнего белья, что и сама Наталья удивлялась. Однако Саша не считала, что способна на что-то сверхъестественное. Она просто ставила себя на место обыкновенной женщины, стремящейся выглядеть достойно. Мужчинам, заседавшим в кабинетах, трудно понять женщину, которая не только для возлюбленного или мужа наденет красивое белье, она в первую очередь сделает это для себя, чтобы быть уверенной, чтобы чувствовать себя неотразимой.
Когда по предложению Александры «мужская» реклама их товара с явно эротическим уклоном была заменена на «женскую», продажи возросли во всех городах, где были расположены торговые салоны их «Орхидеи». Некоторые изменения в интерьере магазинов компании, опять же по ее наброскам, сделавшие более удобным примерку, сказали свое слово на выручке. После интервью в «Космополитен» Саша почувствовала, что обзавелась врагами в компании, а ее предложение заменить всех директоров-мужчин в салонах на женщин окончательно сформировало против нее оппозицию. Расплывчатые рамки «помощника директора» уже были малы для нее. Саша чувствовала, что способна на большее, но, видя явное сопротивление, старалась последнее время не проявлять активности. Однако когда обсуждение какого-то вопроса на директорате заходило в тупик и Наталья обращалась к Саше за ее мнением, та часто легко решала задачку. Эффект от ее попытки уйти «в тень» сыграл обратную роль: она выглядела пионервожатой у первоклашек, только учившихся смешивать краски или вдевать нитку в игольное ушко.
