Бирюкова кинулась к столику. Фен, расчески, заколки, лак для волос… Она расшвыряла их в стороны, игнорируя возмущенные крики. И наконец наткнулась на тюбик. «Крем антицеллюлитный» – было написано на нем. И маленькими буквами добавлено: «Разогревающий».
Лишь теперь Анжела осознала, что проделала Олеся. Эта подлая маленькая тварь подсунула ей не тот крем. Все остальные намазались подтягивающим, и только доверчивая Анжела своими собственными ладонями втерла в задницу средство, превратившее ее в макаку. Разогревающий!
– Ах ты сволочь! – охрипшим от бешенства голосом сказала Бирюкова и пошла на Олесю. – Сука! А ну иди сюда, дрянь!..
3
Анжела Вороная успела переодеться в спортивные штаны с футболкой и смыть макияж. Вместе с косметикой с ее лица смылись и лишние десять лет. Однако молодой она не выглядела. Взгляд остался тяжелым и испытующим, словно Бабкин с Илюшиным явились просить о работе, а она прикидывает, стоит ли давать им шанс.
Насколько успел заметить Сергей, это был фирменный взгляд Анжелы. Взгляд человека, воспринимающего окружающих только как просителей.
– Это все крайне огорчительно, – сказала Анжела, барабаня пальцами по подлокотнику. Голос у нее оказался резкий, пронзительный.
Сергей не был уверен, относились ли ее слова к гибели Джоника или к тому, что супругам Вороным пришлось нарушить свои планы из-за этого досадного недоразумения.
– Не представляю, кто мог его убить. Во всяком случае, это сделали не мы.
– Не мы? – переспросил Илюшин.
– Не я и не мой муж. Мы все время были вместе.
Анжела успела раз пять повторить про себя эту фразу, когда шла к комнате сыщиков, и сейчас могла бы быть довольна собой. Сказано именно так, как надо: не слишком быстро, не слишком медленно. Естественно сказано. Теперь главное, чтобы Никита не сбился и подтвердил ее слова.
– Что вы делали после ужина? Расскажите, пожалуйста, – попросил Макар.
Он слушал вполуха, зная, что Бабкин все запишет. Речь Анжела контролировала неплохо. А вот с мимикой дела обстояли хуже. Только тренированный человек или прирожденный актер может отслеживать движения собственных лицевых мышц. Анжела Вороная не относилась ни к первым, ни ко вторым.
Через пять минут после начала ее рассказа Илюшин уверился в двух вещах. Во-первых, женщина нервничала. Во-вторых, она чего-то сильно боялась.
– …заглянули в библиотеку… Потом в бильярдную.
– Вы кого-нибудь там встретили? – перебил Макар.
– Андрюшу. Это менеджер Джоника.
– Он был один?
– Да, гонял шары в полном одиночестве. Никита сыграл с ним партию.
Сказано было так, словно певец Вороной облагодетельствовал бедного парня. Макар немедленно зацепился за эту интонацию.
– Вас удивило, что муж вступил в игру?
Анжела слегка пожала плечами.
– Я не поняла, зачем он стал общаться с человеком не нашего уровня.
И снова эта нота жалостливого презрения, замешанного на недоумении. Женщина раздраженно дернула уголком рта, и Сергей подумал, что она, как пить дать, отчитала мужа после этой злосчастной игры. Сделала выговор за неподходящего партнера.
Эти тетки начинали всерьез его злить. И балерина Медведкина, и жена Вороного, остренькая и злая, как изголодавшаяся комариха. Самодовольством от них разило почище, чем перегаром от утреннего алкаша. Грегорович тоже относился к себе с большим пиететом, но у него это смягчалось самоиронией. Человеку, который готов над собой посмеяться, Бабкин готов был простить даже расшитый бисером камзол.
«Человек не нашего уровня»! Вот что поразительно: певец Никита Вороной и его жена всерьез считают, что у них есть некий уровень, дающий право смотреть на кое-кого из окружающих сверху вниз. Прямо принц Чарльз и героцогиня Корнуольская!
Пока Бабкин тщетно боролся со злостью, Макар забрасывал Анжелу вопросами. Та отвечала быстро и четко, и картина, с ее слов, вырисовывалась однозначная: они с мужем никого и ничего подозрительного не видели, быстро ушли из бильярдной, до половины седьмого оставались у себя в комнате, обсуждали дела.
– А фейерверки?
Ах да. Она совсем забыла. Салюты выбирали все вместе, через десять минут после ужина. Кто там был? Грегорович и его камердинер – это без сомнения. Нет, ни Кармелиты, ни Андрюши. На несколько минут прибежала Олеся Гагарина, и Медведкина что-то крикнула через приоткрытое окно – кажется, потребовала, чтобы непременно использовали «мерцающие звезды». Бантышев не появлялся.
– А Катунцева с вами была?
– Катунцева? – удивилась Анжела. – Кто это?
– Девушка, которая приехала с Виктором.
Несколько секунд Анжела, казалось, вспоминала. Затем громко щелкнула пальцами:
– Да, какая-то нелепая девица! Понятия не имею, была ли она там. Я плохо замечаю второстепенных личностей.
Вот оно что, подумал Сергей. Второстепенные личности. Как аккуратно Анжела Вороная избежала слова «второсортные», в то же время исчерпывающе дав понять, что она думает о бедной Асе Катунцевой.
Интересно, легко ли это – представлять всех людей будто расставленными на гигантской иерархической лестнице? Не «ближе-дальше», а исключительно «выше-ниже». Держать эту лестницу постоянно в голове. Безошибочным взглядом сразу же определять, на какую ступеньку отнести новичка. За долю секунды вырабатывать стратегию общения в зависимости от того уровня, на котором размещается новый знакомец. О, здесь царит этикет жёстче, чем при королевском дворе! Понимать, с кем стоит сыграть партию в бильярд, а кто этого недостоин; классифицировать людей на тех, кого необходимо помнить, и тех, кого следует немедленно забыть сразу после представления. Умение забывать и игнорировать преподается в числе базовых в этой школе приличий.
И не забавно ли, что лучшей ученицей в ней стала бывшая «Мисс Мариуполь», в девичестве Бирюкова.
– А что с горячей ротацией? – спросил Макар с самым невинным видом.
– Что с горячей ротацией? – точно с таким же видом переспросила Анжела.
«На конкурсе бесхитростных морд эти двое могут конкурировать друг с другом». Уж кому-кому, а Бабкину было отлично известно: когда Илюшин напускает на себя простодушие, жди подвоха.
– Джоник упрекнул Грегоровича в том, что тот перекупил горячую ротацию у Муриева.
Анжела великосветски махнула рукой, словно отмахиваясь от пустой сплетни:
– Чушь! Даже не хочу говорить об этом.
– Ладно, – на удивление покладисто согласился Макар. – А кто такой Кацман?
На этот раз ему удалось ее пробить. Анжела сделала такое движение челюстью, словно пыталась незаметно прожевать пастилу, а в ней неожиданно попался камешек. Бабкину на миг даже показалось, что он расслышал хруст сломавшегося зуба.
