3
– Перерыв! – взмолился Бабкин. – Дай отдохнуть от этих рож! Видеть их больше не могу.
– Ты предубежден.
Макар поднялся, распахнул настежь окна, но вместо свежести в комнату толпой влетели, обрадованно гудя, комары – словно зрители, которых наконец-то пустили в концертный зал.
– Знаешь, пока я торчал на этом проклятом ужине, у меня зрело странное ощущение, – медленно сказал Сергей. – Как будто за столом не люди, а куклы. Такие, внутри которых сидит человек.
– Ростовые?
– Что-то вроде того. Только не пушистые уродцы, а механизмы, почти неотличимые от людей. Разве что кожа чище, зубы белее. А знаешь, что самое страшное? Ты потрошишь куклу, чтобы найти внутри человека, но отбрасываешь только один слой шестеренок за другим. И когда добираешься до сердцевины, то видишь в центральной капсуле крошечного уродца, который приводит в действие эту адскую машинку.
К распахнутому окну протянулась ветка липы, будто просилась внутрь. Пахнуло нежной сладостью.
– Крошечный уродец – тоже человек, Серега. Гораздо страшнее было бы, если б ты докопался до центра, а там – ничего. Пустота. Вот это действительно жутко.
Бабкин потер глаза. Им еще опрашивать минимум троих, а спать хочется так, что даже назойливый комариный писк кажется колыбельной. Впрочем, что-то они на удивление быстро стихли. Тоже спать захотели, должно быть. Кофе… Нужно все-таки спуститься в кухню и попросить заварить кофе.
В дверь постучали. На пороге возник Кутиков с кофейником и бутербродами на подносе.
– Я предположил, что вы устали. А поварих Богдан Атанасович уже отпустил.
– Спаситель вы наш, Иннокентий, – прочувствованно сказал Илюшин. – Кстати, раз уж вы здесь. Присаживайтесь, побеседуем.
Слабая улыбка тронула губы камердинера. Бабкин достаточно успел узнать Кутикова, чтобы понять, что это эквивалент громкого смеха.
Кофе задымился в чашках. Бабкин с наслаждением откусил от вкуснейшего бутерброда и отогнал подступившую догадку, что Кутиков нарочно их подкармливает – отводит подозрения.
– Вы были раньше знакомы с Ринатом Башировым? – спросил Макар.
– Слышал о нем, разумеется. Но никогда прежде не встречал.
– И каким он вам показался при встрече?
Кеша задумался.
– Безмятежным, – сказал он наконец.
Макар от удивления даже забыл отпить из чашки.
– Если я правильно понял, – осторожно начал он, – Джоник здесь был среди врагов.
Кутиков кивнул.
– Совершенно верно. Но при этом ощущал свое превосходство. Как человек, явившийся на сходку каратистов с заряженным револьвером. Поверьте, это было заметно. Парень владел информацией, которую считал равносильной пулям.
– И выстрелил в каждого, – закончил Илюшин. – Откуда у него эти сведения, Иннокентий?
– Сам желал бы знать, – искренне отозвался камердинер. Кажется, его задевало, что Джоник оказался осведомлен лучше его самого. – Богдан Атанасович пересказал мне основные, так сказать, тезисы речи покойного господина Баширова. Кое-что я счел бы чистой воды бредом. Но кое-что…
Он многозначительно умолк.
– О Медведкиной, к примеру, – подсказал Илюшин.
– Да.
– И про самого Грегоровича, так?
Кеша удрученно поник головой.
– А про Гагарину что скажете?
Камердинер не задумался ни на миг:
– Скажу, что это обвинение кажется мне высосанным из пальца.
– Зачем?
– От беспомощности. У многих из коллег Богдана Атанасовича в шкафу припрятаны скелеты. Но есть и те, кто держит в гардеробе не старые кости, а лишь концертные костюмы. Их нечем шантажировать. А там, где не хватает правды, сойдет и выдумка.
– А почему бы, собственно, Гагариной не подмешивать мужу в чай… что там утверждал Джоник? – а, стероиды.
Иннокентий сморщил лоб и стал похож на озадаченного пса.
– Видите ли, Макар Андреевич…
Он замолчал и почти беспомощно взглянул на Бабкина.
Сергей не мог не прийти на помощь человеку, накормившему его второй раз за этот долгий день.
– Макар, ты слышал о паре Гагариной и Рудени?
– Я знаю, что он ее муж.
Сергей покачал головой.
– Не просто муж. У них… как бы это назвать…
– …творческий тандем, – подсказал Кутиков.
– Во! Он самый.
Илюшин пожал плечами и наконец отпил остывший кофе:
– Ничто не мешает одному партнеру втихомолку улучшать облик другого в соответствии со своими вкусами. Я знаю дюжину браков, где это норма жизни.
Бабкин понял, что проще рассказать с самого начала. Пусть Илюшин сам делает выводы.
– Руденя женился на Олесе, когда его карьера была на взлете, а про нее все давно и прочно забыли. Вспомнили ненадолго и только потому, что вышла какая-то дикая передача, кажется, «Поверженные кумиры». Гагарина там весила двести пятьдесят килограмм и то ли принимала пустые бутылки, то ли торговала водкой… Ну, не суть. В общем, на ней все поставили крест. А она после замужества возьми и похудей. Потом выступила в передаче, где рассказывала, как ей это удалось, и снова стала всем нужна. Вернулась в обойму. Похорошевшая, помолодевшая, восставшая, как этот… как его… Феникс. Из пепла.
Кутиков деликатно кашлянул.
– И здесь очень кстати оказалось то, что какой-то малоизвестный композитор написал ей песни. Несложные и мелодичные. Как раз то, что надо. С багажом в виде героической биографии, любовной истории и нового репертуара госпожа Гагарина не просто вернулась, а вернулась с триумфом.
– А муж?
Кутиков вопросительно взглянул на Сергея, и тот сделал приглашающий жест рукой: мол, не стесняйся, выкладывай все, что знаешь.
– Руденя поставил шоу, – сказал Кеша. – «Три богатыря». Он сам неоднократно признавал, что без Олеси у него ничего бы не получилось. Она поменяла всю концепцию выступления, которое было практически готово. Заставила его пригласить новых артистов взамен выбранных. Придумала танец. И выступили они не в третьеразрядном клубе, как собирались, а в «Маниле». Разумеется, об этом тоже договорилась она. Шоу имело успех, Руденю заметили, и вскоре Олеся спела с ним дуэтом на «Новогоднем огоньке» песню «Мой царевич». Между прочим, там были слова «Оставим коров ковбоям, принцесса достанется принцу». Намек на бывшего мужа Гагариной, который не очень красиво с ней обошелся.
Илюшин кивнул:
– Помню-помню. Женился на молоденькой девочке, а Гагарину выставил ни с чем. Кстати, что с ним стало?
– Плавает, – невозмутимо ответствовал Кеша. – По волнам эстрады. Такие, знаете ли, не тонут. Молоденькая девочка, между прочим, – племянница нашей Анжелы Вороной. А Иван Руденя после выступления, как принято говорить, проснулся знаменитым. Он, понимаете, такой… живописный мужчина. Оказался очень востребован в медийном пространстве. Гагарина даже записала вместе с ним диск.
