Тем временем невероятное число хирургов на родине и из-за рубежа захотели перенять опыт Шляйха и искали встречи с ним. Инфильтрационная анестезия приобретала все большую популярность и, как я обнаружил, использовалась даже в американских операционных Вюрдемана, Парвина, Блоча и Тенниеса. Наперекор всему, наперекор острой нужде любого добросовестного врача в альтернативе наркозу метод Шляйха не получил повсеместного распространения. Главным индикатором успешности метода оставался сам Шляйх. Многие из опрошенных мной посетителей основную причину тому видели в уже звучавшем ранее аргументе: для средних хирургов, не обладающих мастерством и ловкостью автора, метод был слишком сложен. Разумеется, я считал это отговоркой и всячески отрицал такую возможность, и тем настойчивее, чем больше и внимательней я наблюдал, с какой виртуозностью Шляйх работал со спреем, шприцами с инъекциями и хирургическими инструментами, постоянно чередуя их. Но внутренний голос подсказывал мне, что, в сущности, этот аргумент справедлив и что с течением времени это может стать непреодолимым препятствием на пути внедрения метода в медицинскую практику.
Весной 1894 года Шляйх окончил работу над объемным манускриптом книги, где детально описывалось возникновение и применение его метода при различных видах операций. Он озаглавил его: «Безболезненные операции, местное обезболивание нейтральными жидкостями». Как и следовало ожидать, манускрипт содержал определенное количество упрямых и восторженных наблюдений, которые мне виделись революционными. Эта книга была произведением искусства. Несколько месяцев Шляйх искал издателя – безрезультатно. Его изгнание 1892 года еще не было забыто издателями профессиональной литературы. В конце концов хирургу-одиночке, профессору Ланггарду из берлинского Института фармакологии, удалось убедить издателя Юлиуса Спрингера в ценности работы, и осенью 1894 года книга Шляйха была напечатана. Труд привлек внимание общественности и сделал автора всемирно известным – настолько известным, что его работа стала буквально спасительной шлюпкой для местной анестезии, еще до того как вышла в свет работа Реклю на ту же тему.
Появление книги Шляйха ознаменовало конец эпохи, когда хирургия полностью избегала применения кокаина. Хотя вскоре все же подтвердился тот факт, что техническая сложность метода является непреодолимым препятствием для заурядных хирургов, а значит, и для повсеместного распространения инфильтрационной анестезии, одно только преодоление неприязни к кокаину является неоспоримой заслугой Шляйха. Ничего не изменилось и тогда, когда Шляйха настигла вторая неудача, больно ударившая по самым основам его личности. Немецкий хирург Генрих Браун – новый на тот момент персонаж в борьбе за местную анестезию, который и положит ей конец, – подтвердил, что метод Шляйха действительно эффективен, однако указал, что теоретическая основа инфильтрационной анестезии – заблуждение. Прежде всего, он осуждал его идею о фортепьянных струнах, озарившую его в 1890 году и положившую начало всей его работе.
Но эта история – следующий, на этот раз заключительный акт сражения за местную анестезию, коему предшествовала совершенно особая интерлюдия.
Утром пятнадцатого августа 1898 года Август Бир, главный врач возглавляемой Эсмархом клиники при Хирургическом Университете Киля, сидел у постели молодого тридцатичетырехлетнего рабочего с безнадежной формой туберкулеза. Несчастный перенес уже много операций и каждый раз мучился от побочных действий наркоза. Он жаловался на невыносимую боль в голеностопном суставе, пораженном открытой формой туберкулеза. Только его резекция могла принести облегчение этому тяжело больному человеку. Воспаленные и гноящиеся участки сустава не оставляли ни единого шанса для успеха инфильтрационной анестезии Шляйха. Под давлением обстоятельств Бир задумался даже о попытке центральной блокады болевой импульсации у молодого пациента. Он сообщил больному, что существует возможность проведения безболезненной операции без наркоза, но этот метод еще не опробован, поэтому нельзя исключать вероятности неудачи.
Ни секунды не колеблясь, пациент выразил готовность подвергнуться этому эксперименту. Бир абсолютно не был уверен в успехе. Он даже не был уверен в том, не повлечет ли его замысел в силу непредсказуемых неблагоприятных обстоятельств смерти больного.
Утром шестнадцатого августа 1898 года, около половины девятого больной уже лежал на операционном столе. Его исхудавшее тело было уложено на бок, спина немного согнута – так, чтобы хорошо просматривался весь позвоночный столб. В операции участвовал также его ассистент Август Хильдебрандт.
Бир обезболил тонкий поверхностный слой ткани над той областью позвоночника, в которую ему, по методу Шляйха, предстояло ввести иглу, чтобы достать до спинномозгового канала. Длинная полая игла с пробкой в противоположном конце прошла между двумя поясничными позвонками и с силой вонзилась в спинной мозг. Едва заметно подрагивая, она оставалась в коже больного. Вот каковы были вопросы, в тот момент тяготившие Бира: «Попало ли острие иглы точно внутрь спинномозгового канала и в спинномозговую жидкость? Не вызвала ли игла повреждений, которые могут иметь неизвестное, возможно, парализующее действие?» Он осторожно удалил затычку из конца иглы. В следующий момент наружу выступили первые капли спинномозговой жидкости. Таким образом, стало ясно, что игла введена верно. Бир зажал отверстие пальцем, чтобы избежать большой потери жидкости. Хиндельбрандт вставил в канюлю точно подходящий по размерам шприц. Там содержалось три кубических сантиметра полупроцентного раствора кокаина. При введении шприца вышло еще несколько капель ликвора. Бир надавливал на поршень, пока цилиндр шприца не опустел. Стрелки показывали ровно 8 часов 35 минут. Было слышно лишь частое лихорадочное дыхание больного. Хильдебрандт следил за пульсом. Но ничего непредвиденного не произошло. Через две минуты после введения он отложил шприц и вынул канюлю. Отверстие от прокола было заклеено коллодием. Бир и Хильдебрандт сели у операционного стола и ждали. Бир позже не скрывал, что за эти бесконечно долго тянувшиеся минуты он испытал целую гамму противоречивых чувств. Он не мог позволить себе каких-либо иллюзий, поскольку исход был не ясен: успех или неудача, жизнь, смерть или парализация.
Через двадцать минут Бир занялся ногой пациента. Сначала он ущипнул его, но реакции больного не последовало. Бир уколол его бедро – больной не отреагировал. Даже надрез скальпелем не вызвал никаких болевых ощущений. Пациент пожаловался лишь на то, что его грудь будто бы что-то сдавливает. Казалось, риск оправдался.
Немного помедлив и обдумав все еще раз, Бир приступил к операции. Но в ту секунду, когда он сделал первый разрез, из губ пациента донесся жалобный стон. Его нога все же оставалась неподвижной. Бир остановился. Он не понимал, как могут сочетаться стон и эта неподвижность, поэтому продолжил. Он начал с отделения таранной кости. Больной снова застонал, но нога его по-прежнему не шевелилась. Бир оперировал, не обращая больше внимания на загадочные стоны. Он отпилил кость голени и вырезал выродившуюся туберкулезную сумку. Перевязку он оставил Хиндельбрандту и дожидался, пока больного перенесут в его палату. Он выяснил, почему больной был так беспокоен. Оказалось, что в действительности он не ощущал никакой боли, но у него было чувство, будто с его ступней происходит нечто, что может причинить боль. Через час нижняя часть туловища пациента еще не обрела чувствительность. Он не был парализован, но ничего не чувствовал. Через два часа проявились незначительные боли в спине, а затем в левой ноге. Позже он почувствовал раневую боль. Затем чувствительность всей нижней части восстановилась. Эксперимент удался.
