На следующий день я отослал Биру важные, на мой взгляд, документы. Прошло несколько месяцев. Все это время в американской профессиональной литературе не утихали споры о люмбальной анестезии и о том, кого следует предпочесть в качестве ее открывателя. Несмотря на побочные действия, ее применяли все шире. Также набирала обороты и кампания в поддержку Корнинга. Бир выслал мне текст его доклада для Немецкого хирургического общества, в котором говорилось о необходимости с осторожностью отнестись к дальнейшему применению люмбальной анестезии. В нем также шла речь о притязаниях Корнинга, которые он отклонил, обстоятельно обосновав свое решение. Я думал, что, в любом случае, после этого дискуссии в Германии и Европе улягутся и все умы сконцентрируются на доработке метода спинномозговой анестезии, последействие которого следовало устранить, тем самым поставив его на смену наркозу при всех операциях в нижней части туловища.
Бир работал над методом шесть лет, сначала в Грайфсвальде, затем как профессор хирургии в Бонне. Свою цель он видел в ликвидации послеоперационных явлений. Он работал с раствором Шляйха, с кокаиновыми растворами Реклю, с эукаином и тропакокаином. Результаты были неудовлетворительными. Наконец он предпринял попытку преградить путь кокаина к мозгу при помощи механического устройства. Эти опыты велись как раз тогда, когда в 1904 году я прибыл в Берлин на конгресс хирургов. Открытие свершилось годом позже, в 1905. Предложенное решение устраняло все трудности сразу и было применимо не только к спинномозговой анестезии, но и к любой другой форме местного обезболивания, для которого послужило основой.
Стремление предотвратить отравляющее действие кокаина посредством химических преобразований самого вещества в случае с эукаином и тропакокаином не дало никаких результатов. Тогда немецкий химик Айнхорн представил миру свое открытие – новокаин. Бир был одним из первых испытавших новый препарат. Это было чудо. Новокаин не вызывал серьезной интоксикации. Его появление в одночасье сделало спинномозговую анестезию одним из наиболее прочных и значимых столпов местного обезболивания.
Когда Бир, казалось бы, мог праздновать победу, с новой силой разгорелась борьба за право Леонарда Корнинга называться первооткрывателем. Самым странным в этой ситуации было то, что ярых поборников этого права было куда больше в Германии, чем в Америке.
Более того, самым активным из них был тот самый человек, который в критические для местной анестезии часы находился рядом с Биром и даже стал жертвой решающего эксперимента. Это был доктор Август Хильдебрандт. Прежде всего в «Берлинер Клинишен Вохеншрифт» он открыто оспаривал право своего учителя на это изобретение, свидетелем которому являлся, и с жаром отстаивал притязания Корнинга, что заставляло задуматься о его личных мотивах. Выпады Хильдебрандта имели неопределенный оттенок. Но они не смогли повлиять на исход спора и пошатнуть позиций Бира. Его люмбальная анестезия наряду с более целенаправленными, предназначенными для обезболивания небольших участков проводниковым и инфильтрационным методами, последний из которых подразумевал многочисленные инъекции в ткань, окончательно сформировали портрет местной анестезии, за которую боролись не один десяток лет. Но все же портрет будет неполным, если в последнюю минуту на сцене не возникнет фигура еще одного первопроходца. Единственным гениальным штрихом этот ученый упростил метод местного обезболивания, предложенный Шляйхом. Имя последнего великого пионера – Генрих Браун.
Когда в 1904 году состоялось наше знакомство с Генрихом Брауном, ему было чуть за сорок и он работал главным врачом Больницы сестер милосердия в Лейпциге. Браун был убежденным индивидуалистом, рано созревшим и занятым почти исключительно собственной внутренней жизнью. Будучи ассистентом Фолькмана, он стал свидетелем стольких трагедий, причиной которым был наркоз, что рано занялся планомерным изучением местной анестезии. Весной 1900 года к нему случайно попал профессиональный еженедельник, в котором сообщалось о выделении экстракта надпочечника убойных животных. Там утверждалось, что местные инъекции этого экстракта, названного адреналином, способствуют сужению сосудов и отливу крови от ткани.
Даже самые ранние эксперименты с кокаиновыми впрыскиваниями показали, что обезболивающее действие наиболее продолжительно там, где кровообращение парализовано и отток кокаина через кровь затруднен, разумеется, на ограниченном участке. И он задумался, может ли вызывающий анемию экстракт адреналина по-разному действовать на различные участки тела. Если смешать кокаин и адреналин, то, вероятно, кокаин задержится внутри той области, которую предполагалось обезболить. Первые дозы препарата Браун инъецировал в собственное предплечье и добился небывалого анестетического эффекта. В результате многолетней работы он усовершенствовал препарат кокаина-адреналина и выяснил, что секрет местной анестезии Шляйха в значительной степени основывается на том же принципе.
Кроме того, поверхностная местная анестезия «замораживанием» при помощи хлорэтила также подразумевает замедление кровообращения в тканях.
В 1903 году Браун впервые опубликовал результаты своих исследований, что сразу же возбудило многочисленные протесты, особенно со стороны Шляйха, не желавшего жертвовать плодами собственного богатого воображения, какими были образные объяснения действенности его метода. Но Шляйху пришлось склонить голову перед новым в хирургии, как некогда старое, так же зализывая раны, отступило перед ним самим.
Адреналино-кокаиновая анестезия стала применяться в тех же масштабах, что и инфильтрационная, а с появлением новокаина она, равно как проводниковая и люмбальная анестезия, да и в целом вся номенклатура методов местного обезболивания, полностью оформилась.
Местное обезболивание больше не было мечтой, а стало реальностью, фундаментом, на котором покоилась хирургия, верным помощником не только при операциях на щитовидной железе, но и во многих других известных или пока неизвестных областях, где руки хирурга до сих пор были связаны опасными последствиями наркоза.
ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС
Чикаго, или Красный Буревестник
Сегодня, через столько лет, спрашивая себя, что больше всего впечатлило меня в годы бурного развития хирургии, которое подстегнуло зарождение местного обезболивания, я никогда не думаю над ответом долго. Появление хирургии органов грудной полости и, в том числе, хирургии легких с позиций современности видится величайшим событием перелома веков и начала нового столетия.
Утром девятого июня 1898 года чикагский хирург Джон Б. Мерфи выступил с докладом «Хирургия легких» на сорок девятом Конгрессе Американского медицинского общества в Денвере, чем заслужил бурную овацию. В тот момент я был болен и находился в Нью-Йорке. Мне помешал приехать приступ ишиаса. Если в нью-йоркских газетах была хоть строчка правды, то Мерфи предложил два хирургических метода борьбы с заболеваниями легких, которые были названы революционными. Громовые аплодисменты в его адрес наводили на мысль, что он сделал важное открытие, которое, возможно, способно было вызволить хирургию из тупика, в который ее завели попытки преодолеть легочные заболевания. Все время моего знакомства с Мерфи коллеги в большей или меньшей степени игнорировали его, но иногда он становился предметом их жгучей ненависти.
