Мерфи быстрыми шагами мерил комнату. «В случаях, когда клиническая картина не была угрожающей, во время операции я не испытывал беспокойства. В результате подтвердились сделанные ранее наблюдения: общее улучшение, понижение температуры, исчезновение кашля, возвращение аппетита, быстрый набор веса! Пациенты могли покинуть больницу сразу после операции! На данный момент все пребывают в состоянии, которое прежде любому врачу показалось бы невероятным: без лихорадки, без кровохарканья, без туберкулезных бацилл, если таковые существуют».
«И в благодарность за все это, – в тоне его вдруг появилось раздражение, – мои коллеги называют меня разбойником, вором, который кормится от чужих идей. Кто такой Форланини? Если он действительно существовал и если ему до меня пришла эта идея, то я хочу это знать, то я готов смириться с судьбой, – процедил он. – Чужие идеи меня не интересуют. Я их раздариваю. Я раздариваю их с удовольствием». Он уставился на меня покрасневшими глазами. «Пойдемте, пожалуйста, со мной! – настоятельно попросил он. – Я еду в Колледж. Я хочу проверить, имеются ли там доклады о Медицинском конгрессе в Риме, и выяснить, что этот синьор Форланини в действительности предлагал». Он поспешил вон, не дожидаясь моего ответа, и стал спускаться на первый этаж. Я последовал за ним в холл, где уже ждала Нетти.
Возможно, то, что произошло следом, было случайностью. Возможно, это было причудой судьбы или ее умыслом. Как раз в этот момент у тротуара остановился ветхий экипаж, в котором имел обыкновение совершать чикагские визиты Фенгер.
Он захватил пару книг, лежавших впереди на козлах, и в своей неуклюжей манере стал выбираться из экипажа. «Я слышал, что Вы вернулись, – бросил он Мерфи. – И будет лучше, если я прямо сейчас расскажу вам, что мне удалось выяснить…»
Мы все вернулись в холл. Фенгер грузно повалился в кресло и разложил на коленях книги. Мерфи встал перед ним. «Постарайтесь покороче! – сказал он, а затем добавил. – Вы обнаружили Форланини? Кто он такой?»
«Форланини, – ответил Фенгер, – не хирург. Он терапевт. В настоящее время ему сорок один год, он занимает должность профессора в Павии, родился в Милане. Занимался желудочными болезнями, кровяным давлением, подагрой. На Конгрессе 1894 года в Риме в рамках секции терапевтики – но вне секции хирургии, которую обычно посещаете Вы – он делал доклад о благотворном действии искусственного пневмоторакса на легочный туберкулез. Название: “Первая попытка искусственного пневмоторакса при легочном туберкулезе”. Вот его речь…» Фенгер схватил верхнюю из принесенных книг, бросил ее на стол. «В своей речи Форланини утверждает, что в 1886 и 1888 годах он наблюдал целительное воздействие плеврального выпота на течение легочного туберкулеза у двух больных. В точности как и Вы. В последующие годы, вплоть до 1894, он исследовал возможности искусственного пневмоторакса. Как и Вам, ему пришла идея введения азота. Но предлагает он другой метод, более простой. Он советует ввести тонкую иглу для инъекций и пустить газ. Таким образом, велика была опасность воздушной эмболии: до 1894 года он не применял этот метод для лечения пациентов, и поэтому его речь в Риме не получила никакого внимания».
«И это все?»
«Да, – подтвердил Фенгер, – но для Ваших врагов этого достаточно, чтобы отдать приоритет Форланини…»
«Приоритет, – процедил Мерфи. – Будто бы все зависит от теории, а не от положительного результата».
Мерфи повернулся к нам спиной и подошел к окну. Я видел, как напряглись мышцы на его шее, расслабились и снова напряглись. Потом он отвернулся от окна и посмотрел на нас. «Когда Вы снова едете в Европу?» – осведомился он сдавленным голосом.
«В конце июля», – ответил я.
«Вы будете в Италии?»
«Может, в августе».
Дыхание Мерфи участилось. «Пожалуйста, разыщите Форланини. Постарайтесь понять, что в этом случае является правдой, живой правдой, а не грудой перепачканных в типографии листков. Я уступаю моим врагам в умении копаться в бумагах». Мерфи сжал кулак так, что на костяшках пальцев побледнела кожа. «Напишите мне обо всем, что Вам удастся обнаружить в Италии. Сообщите мне все детали. Вы можете поведать мне еще сколько угодно столь же очаровательных правд. Единственной правдой было и остается то, что я никогда не слышал об этом итальянском профессоре!» Вдруг Мерфи сорвался с места и направился к двери. Он вышел прочь, даже не взглянув на нас.
Разумеется, я исполнил просьбу Мерфи и сделал это с большим удовольствием, поскольку и мой ум требовал ясности.
В начале августа, находясь в Париже, я сделал письменный запрос в отношении абсолютно неизвестного за пределами Италии Карло Форланини. Из Падуи пришел ответ, что он на некоторое время остановился в Риме и что следует искать его в больнице «Оспедале дегли Инкурабили».
Когда я лично встретился с Форланини, ко мне вернулись воспоминания о падуйском враче Бассини. Их внешнее сходство бросалось в глаза. Но можно было провести и другие, глубинные параллели: скромность в одежде, смиренное отношение к технической отсталости итальянских клиник, протест против низкой оценки отечественной медицины в остальном мире и связанная с этим горечь. Как и Бассини, Форланини некогда принадлежал к партизанскому отряду Гарибальди.
О работе Мерфи Форланини ничего не слышал и признал, что и его работы до сих пор оставались неизвестными. Он также указал мне на то, что уже в 1882 году в малотиражной газете «Газетта дель Оспедале Огосто» появилась его статья, где он изложил свою теорию о пневмотораксе и легочном туберкулезе. Она осталась незамеченной. Со времени Конгресса 1894 года в Риме Форланини лишь единожды опробовал свой искусственный пневмоторакс на семнадцатилетней тяжелобольной девушке. Это случилось шестнадцатого октября 1894 года. К октябрю 1895 года девушка выздоровела. Тридцать первого октября 1895 года, за три года до выступления Мерфи в Денвере, он выступил с докладом об этом на Шестом Конгрессе терапевтов в Риме. Но и тогда на его выступление не обратили внимания. Такова была история Форланини.
В тот же день я написал Мерфи и Фенгеру, что Форланини по праву принадлежит звание изобретателя нового метода. Однако, как я считал, Мерфи оставался человеком, который открыл искусственный пневмоторакс медицине, причем пневмоторакс не только через инъекцию азота, но и через резекцию ребра. Судьба распорядилась так, что не он был первым, кого посетила эта идея, кто дал хирургии надежду справиться с легочными заболеваниями.
Мерфи не ответил. Только через три месяца Фенгер написал мне в Германию. Мерфи прекратил работу по усовершенствованию метода искусственного пневмоторакса. Многочисленных пациентов, нуждавшихся в его помощи, он перепоручил своему ассистенту. Август Лемке, невзрачный, неуклюжий, но усердный в учении молодой человек, сделал себе имя, добившись успеха в лечении туберкулезных больных.
Фенгер писал, что Мерфи ненавидел вещи, которые ему не принадлежат. Поскольку открытие искусственного пневмоторакса принадлежало также и Форланини, он возненавидел свое изобретение.
Мерфи никогда больше не выступал с результатами своих изысканий в этой области. Но его исторической заслугой было то, что он, рассказав о своем методе, наметил точку отсчета в лечении легочных заболеваний.
