А надо сказать, что большая часть зэков-«первоходов», молодых наркоманов, во внутренних тюремных разборках участвовать категорически не желает. Они готовы признать над собой любую власть, лишь бы их самих эти разборки не коснулись. «Умри ты сегодня, а я – завтра», вот их девиз.
Но нашлись на зоне два бывалых «каторжанина», Иван Силютин и Михаил Кречин. У обоих лет по 12–15 отсиженных, по три-четыре ходки за плечами. Оба этакие «казаки», родились в бывших нацреспубликах СССР, один в Узбекистане, другой в Киргизии, и имеют солидный опыт межнационального общения с «горячими джигитами». Вот они и попытались объяснить Османчику, что он не прав. Словами, по-хорошему. Но только один раз. А когда не получилось – недолго думая, нарезали на «промке» стальные прутья потолще и…
Я в тот момент сидел в штрафном изоляторе. «Хозяин» почему-то считал, что я – главная опасность для его авторитета на зоне и поэтому выпускать меня из шизняка, судя по всему, вообще больше не собирался. И вот как-то вечером, уже после отбоя, – а отбой там в девять – слышу: лязг, грохот, отпирают двери, решётки, ведут арестантов… Пополнение… И вдруг знакомый голос вопит: «Константин Юрьевич, вы тут?». Я хриплю через дверь: «Тут, Миша, а ты-то за что сюда?». И они с Иваном хором, радостно так: «Да мы козлов порубили! Османчика и других…»
Османчик этот чудом уцелел, уж больно здоров был. Но его всё равно бы «опустили», просто времени не хватило, охрана прибежала. Я потом баландёров, которые еду в ШИЗО приносят, спрашивал: «Как дела в бараке, мужчины? Проблемы есть?» Они говорят: «Да что вы, какие теперь проблемы? Козлики наши такими вежливыми стали: не ругаются, не дерутся, копытцами не стучат, просто любо-дорого смотреть». Информация о «массовой драке осужденных» впоследствии не без помощи моего адвоката появилась в новостях нескольких информагентств Северо-Запада. Так что начальству УФСИН во избежание скандала пришлось срочно «заминать» дело. И послушный Османчик написал объяснение, что он споткнулся и упал с лестницы, да так неудачно ударился головой несколько раз, что пришлось наложить пять швов и вызвать скорую. Потом его от греха подальше этапировали из Борисовой Гривы в Форносово. Мишу Кречина спецэтапом вывезли в Княжево, а Силютин «откинулся» на волю «по звонку» через два месяца прямо из ШИЗО…
* * *
Впрочем, попадались мне и русские такие, что лучше иметь дело с десятью папуасами, чем с одним из них. Например, «хозяин» (начальник зоны) в Борисовой Гриве, майор Александр Васильевич Корепин. Это он меня под «Тайфун» забросил, а потом шесть раз подряд в «шизняке» мариновал. У меня создалось ясное и твёрдое ощущение, что если бы он мог меня безнаказанно убить, он бы сделал это, даже не задумываясь. Помешала только широкая огласка, скандал, который разгорелся вокруг моего дела из-за вмешательства патриотической общественности, оппозиционных СМИ и коммунистических депутатов Госдумы и Питерского ЗАКСа.
К тому моменту, как мы с Корепиным встретились, я прожил на белом свете 51 год. Мне казалось, что у меня есть немалый жизненный опыт: я 10 лет на флоте отслужил, много разных начальников повидал, сам начальником побывал. Но таких как он я просто не встречал. Я думал, что они бывают только в кино или в книгах. У Достоевского, например…
Почему именно у Достоевского? Да потому, что он сам говорил: его персонажи «в чистом виде» в реальной жизни почти не встречаются. То есть Свидригайлова или Раскольникова на улице трудно встретить. И князя Мышкина, и Алёшу Карамазова – тоже. Потому что они – не реальные люди, а концентрированные характеры, созданные автором как живые иллюстрации своих идей.
Вот мне и казалось, что люди, подобные Корепину, – этакие опереточные злодеи, – в жизни не встречаются. Он ведь даже не скрывал, что получает настоящее, искреннее удовольствие только от унижения других. Правда, водочки ещё любил выпить. Но по большому счёту, для таких как он ломать людей, заставлять их делать подлости, совершать предательства – необходимая внутренняя потребность, важная часть жизни. Делая подлецами других, они, таким образом, как бы оправдывают собственную подлость и низость. Мол, все такие, чего ж стесняться?
Вся жизнь этих нравственных инвалидов сосредоточена в тюрьме, они полноценно живут, «расцветают» – только там. Корепина с зоны было палкой не выгнать. Он там дневал и ночевал, приезжал в выходные, в праздничные дни. И это при том, что у него семья: жена, маленький ребёнок… Думаю, вне зоны он глубоко несчастный, неуверенный в себе, несостоявшийся человек. А на зоне этот неудачник – «гражданин начальник», имеющий власть над судьбами и жизнями сотен людей. И на болезненном, гипертрофированном ощущении собственной важности, значимости, власти – он, как наркоман, «сидит на игле». Такие корепины сами по себе, как самостоятельные человеческие личности, вовсе не существуют. Они – лишь приложение к своим красным гербовым «ксивам», без которых тут же превращаются в жалких, беспомощных «лузеров».
Это они – пытают, бьют, мучают, растлевают морально и физически любого, кто попадает под их сучью власть. Они – «красные» беспредельщики, организаторы и исполнители «ментовского» террора. Справедливости ради надо сказать, что бывает на зонах и «чёрный», блатной беспредел. Но лично я с ним не сталкивался. А вот «красным», ментовским беспределом – нахлебался досыта, по самое «не могу»… И теперь готов сказать со всей ответственностью: это из-за них, из-за разномастных корепиных, сотрудники правоохранительных органов получили презрительную кличку «мусоров». Действительно, поглядишь на такого внимательно, а он и не человек вовсе, а так – мусор человеческого муравейника, отброс жизнедеятельности больного общества.
Шизняк
Один из главных инструментов «перевоспитания» упрямых арестантов – штрафной изолятор, шизняк. Что это такое? Внутренняя тюрьма. На каждой зоне есть своя внутренняя тюрьма. И режим там, конечно, будь здоров какой.
Я в шизняк первый раз попал на Металлострое, куда меня привезли спецэтапом, то есть, минуя пересылку, прямо из Княжево. В Княжево мы с местным батюшкой, отцом Леонидом, решили храм строить. То есть он-то решил это давно, но всё как-то не складывалось: то одно, то другое мешало. Оно и понятно: зона, где денег взять? Там был залит фундамент, а дальше никак не могли тронуться. Ну, а мы как-то это процесс раскачали, активизировали, и потихоньку деньги пошли, начали храм строить. Но это кому-то очень не понравилось: как так, экстремист Душенов строит храм? Он что, «в авторитете»? Непорядок! И меня вывезли оттуда спецэтапом. По-воровски, чуть ли не тайно, воспользовавшись тем, что начальник учреждения, который поддерживал наше церковное строительство, был на больничном.
И перевезли в Металлострой. А на «Металлке» режим жёсткий. Там, если кто помнит, в 2007 году был бунт. Последняя «чёрная» зона была в Ленобласти. Её «ломали» показательно, со спецназом, с приглашением тележурналистов. И чтобы закрепить победу, привезли для руководства зоной «группу товарищей» со стороны, из-под Томска, по-моему… Ну, они и навели свой «порядок», постарались. Среди тех, кто на зону заезжал в 2008–2010 годах, ни одного целого не осталось. У кого перелом, у кого что… В общем, все битые. То есть воспитательный процесс пошёл активно. И до сих пор «Металлка» считается одной из самых диких, беспредельных «красных» зон, которые есть на Северо-Западе.
