– Значит, Харун подстроил его смерть?
Драгоман, и без того говоривший вполголоса, перешел на шепот:
– Нет, это была их родная мать. Она решила, что старший сын стал меньше прислушиваться к ее словам, и предпочла увидеть на троне Харуна.
Глава 15
– И все же я никак не могу понять, каким образом советники франкского короля умудрились при подготовке нашей поездки перепутать черное и белое, – сказал мне Озрик следующим утром. Мы вышли из зверинца, куда ходили проведать Вало. Он, хотя и не говорил по-арабски, сумел подружиться со смотрителями, которые помогли ему удобно устроиться в их спальне. Мади и Моди получили свою излюбленную пищу, а полые стены их помещения регулярно заполняли льдом. Вало не сомневался, что вскоре они будут совершенно здоровы.
– Я старательно припомнил и беседу с Алкуином, и все, что говорил мне сам Карл, – ответил я другу. – Оба были твердо уверены в том, что королевский цвет в Багдаде – белый.
Солнце уже поднялось высоко и сильно слепило глаза. Мы следовали по узкой улочке за тем же провожатым, который вчера привел нас к Джафару, стараясь держаться в тени. Направлялись мы в дворцовую библиотеку, чтобы встретиться с писцами, которым предстояло записать во всех подробностях рассказ о нашем путешествии из Ахена.
– Алкуин или Карл говорили о том, откуда получили эти сведения? – спросил Озрик.
– Нет. У меня же не было причин интересоваться этим, – вздохнул я. – Однако неосведомленность совершенно не свойственна Алкуину. Не помню точно его слов, но вроде бы он сказал только, что любой, кто входит во внутренний город, должен быть одет в белое. Так оно и оказалось.
Сарацин приостановился, чтобы вытряхнуть из сандалии попавший туда камешек.
– А как насчет Аврама? Он-то должен был все это знать!
– С Аврамом я познакомился лишь после возвращения из Каупанга. К тому времени все было подготовлено, и мы добыли белых животных. Кроме того, наш драгоман сказал мне, что никогда не бывал в присутствии халифа и видел его лишь издали.
Мы направлялись в сторону огромного зеленого купола, который я заметил с барки, когда мы приближались к Багдаду. Он возвышался над всеми окружавшими его строениями и, несомненно, являлся частью главного дворцового комплекса, бывшего сердцем Круглого города. Когда мы подошли ближе, нашим глазам предстала еще одна крепостная стена, усеянная сторожевыми башнями. Дворец халифа представлял собой твердыню внутри твердыни.
Но к подножию стены мы не подошли – наш провожатый свернул в арочный проход, где на каменной скамье дремали двое пожилых привратников. Миновав его, мы оказались в просторном и идеально квадратном дворе. Посередине бил фонтан – судя по всему, в Круглом городе их устраивали чуть ли не повсеместно, – а двуцветная, серая с пестровато-белым, плитка, которой был вымощен двор, изображала геометрические узоры: треугольники, круги и квадраты. Со всех сторон двор окаймляло внушительное двухэтажное здание, обращенное внутрь четырьмя одинаковыми портиками из равномерно расставленных мраморных колонн, приглушенные цвета которых соответствовали лежавшим на земле плиткам. Все это в целом порождало ощущение аскетичного упорядоченного и созерцательного спокойствия и заставляло вспомнить о монашеской обители.
Под портиками, в тени, на мраморном полу кучками сидели люди. Некоторые чуть слышно переговаривались друг с другом, другие писали, склонившись над невысокими столиками. Среди них было много седобородых, но попадались и молодые, едва вышедшие из отроческого возраста. Я обратил внимание на то, что в большинстве своем писцы трудились парами: старший читал по книге, а младший, сидя за столом, записывал под его диктовку.
Сопровождающий провел нас к дальней стороне квадрата, где стоял в ожидании, заложив руки в широкие рукава, высокий, но сильно сутулый и болезненно худой мужчина, и представил нам этого человека как управителя библиотеки халифа Фадла ибн Наубакта.
– Надим Джафар сообщил, что вы недавно прибыли из Франкии. Он повелел нам записать все, что вы расскажете о вашем путешествии, – сказал библиотекарь тонким скрипучим голосом. При этом он часто и коротко моргал, и я решил, что его глаза раздражает солнце или же что он проводил над книгами слишком много времени и испортил зрение. Кроме того, было похоже, что он немного недоволен тем, что его оторвали от привычных занятий.
– Мы с моим спутником будем рады сообщить обо всех подробностях, какие сможем вспомнить, – ответил я.
– Очень хорошо. Смею надеяться, что мы отнимем у вас не слишком много времени. – Фадл провел нас в тень ближайшего портика. – Вы замечательно овладели арабским, – сказал он мне. – Я отыскал толмача, говорящего по-франкски, и одного из лучших писцов. Но вижу, что можно будет обойтись без знающего ваш язык помощника. Так дело пойдет гораздо быстрее.
Мы прошли совсем рядом с парой писцов, и я услышал, как старший читает что-то вслух на неизвестном мне языке. Произнося слова, старик булькал, как вода, стекающая по желобу.
– Сколько языков понимают ваши толмачи? – спросил я библиотекаря.
– Это переводчики, а не толмачи, – с ноткой педантизма в голосе поправил меня Фадл. – Изрядную толику наших дел занимает изучение текстов, написанных на иноземных языках и чужими письменами. Мы перелагаем их на арабский или сирийский. Если же предмет оной книги сугубо важен, мы списываем для библиотеки несколько копий.
– И какой же из иноземных языков у вас более всего в ходу? – поинтересовался я.
– Греческий, – без малейшего колебания ответил мой новый знакомый. – Год назад мы отправили в Византию посольство для приобретения классических медицинских трактатов. Его Величество щедро даровал необходимые деньги, и надим Джафар тоже не остался в стороне, невзирая даже на то, что он более склонен к философии.
Упоминание научных интересов главы тайного сыска оказалось для меня совершенно неожиданным. Однако заинтересовало меня не оно.
– Хорошо ли принимали ваше посольство в Византии? – задал я следующий вопрос.
Библиотекарь остановил на мне укоризненный взгляд и несколько раз мигнул:
– Конечно. А почему бы и нет? Здесь, в Багдаде, да и по всему халифату живет множество греков.
Я почел за лучшее оставить эту тему. Алкуин совершенно определенно дал мне понять, что Багдад и Византия враждуют между собой, что их войска то и дело ходят в набеги через разделяющий страны рубеж и что время от времени между ними происходят настоящие войны. Возможно, Алкуина и здесь ввели в заблуждение…
Библиотекарь между тем продолжал:
– Мы и сами создаем изрядное количество новых текстов, прежде всего в сферах астрономии и астрологии. Оные предметы мы считаем вершиной познания. – Он кивнул в сторону старца, одиноко сидевшего в тенистом уголке портика. Старец самым настоящим образом спал, уронив голову на грудь под тяжестью громадного тюрбана, который, похоже, мог в любое мгновение размотаться. – Якуб – один из просвещеннейших знатоков движения планет. Он погружен в сопоставление наблюдений, кои ведутся в нашей багдадской обсерватории, с предсказаниями индийских книг.
