– Тростник! – Ближайший из офицеров управления отпрянул от экранов своего операторского места. – К нам движутся крупные силы противника! С орбиты ведётся сканирование нашего сектора!
– Армейское командование дало Нопалцину разрешение продолжить штурм? – Тростник кивнул кому-то из десантников: – Объявляйте тревогу! Всем занять позиции!
Офицер десантников выбежал из помещения, на ходу объявляя что-то по своему радиоканалу.
– Роботы Нопалцина двигаются к нам с юга, – продолжил офицер управления, – но сканирование ведут армейские разведчики. Радары показывают группировку орбитальных бомбардировщиков, сосредотачивающуюся над нами! Над роботами наёмников идут десантные корабли флота!
– Значит, наши враги объединились, – злобно выдохнул Тростник. – Интересно, при каких обстоятельствах это произошло. Не иначе, кто-то кого-то продал. Есть ответ с Ушмаицу?
– Нет, – офицер быстро нажимал на усиленные противоударным покрытием кнопки поста управления. – Слишком сильные повреждения оборудования. Не понятно даже, ушёл наш сигнал или нет. Даже если ушёл, я не уверен, что мы сможем принять подтверждение. Связь при смерти.
– Поднимайте всех, кто в состоянии взять в руки оружие! – приказал Тростник, снимая с магнитных креплений бластер. – Будем держать оборону, сколько сможем! Где разведкорабль?
– На противоположном полюсе! – ответил управленец. – Прилепились к вертикальной стене скалы на краю шестого каньона, сидят под полем преломления! Они сообщают, что противник прочёсывает дно каньона, дистанция угрожающе короткая, если начать движение, их обнаружат сразу же. Им не успеть до нас добраться.
– Тут их уничтожат ещё на подлете, – Тростник посторонился, пропуская вбегающих в центр управления десантников с тяжёлым вооружением в руках. – Передай, пусть выходят в космос, как только смогут, и попытаются уйти, может, им повезёт. Повторите послание на Ушмаицу! Передавайте столько, сколько получится, теперь прятаться бессмысленно.
Он сделал жест кому-то из десантников, разворачивающих вокруг стазис-капсулы Сияющих переносные укрепления, и указал ему на Куохтли с Чикахуа:
– Выдайте им оружие и назначьте позиции. – И выбежал из центра управления.
Штурм начался спустя десять минут. Сначала с орбиты ударили бомбардировщики, и подземные тоннели трясло так, что невозможно было устоять на ногах. По потолку и стенам расползались трещины, отовсюду сыпалось земляное крошево, что-то обрушалось, всё заволокло пылью, и система очистки лицевого щитка не справлялась со своей задачей. Мощные орбитальные удары проникали глубоко под землю, вспарывая казематы и переходы, и остатки Легированных отступали всё ниже, сосредотачиваясь вокруг центра управления. Куохтли с Чикахуа получили позиции в тоннеле непосредственно у входа в командный пункт, и засыпанные с головы до ног каменной пылью десантники Легированных постоянно несли мимо них раненых. Вскоре ранеными было заполнено всё помещение командного пункта, и их стали складывать в тоннеле, из-за чего позиции последней линии обороны передвинули дальше от входа. Без опыта подземных боев стоять на ногах в условиях непрекращающейся тряски было слишком тяжело, и Куохтли с Чикахуа залегли у противоположных стен тоннеля, затаившись за баррикадой, наскоро собранной из бетонных обломков. В оставленный в баррикаде узкий проход вбегали и выбегали десантники в помятых экзоскелетах с ранеными на руках, и Куохтли часто терял Чикахуа из вида. Ощутить на себе, что такое быть осаждённым непобедимым противником, оказалось безумно страшно, и он из последних сил подавлял в себе панику, пытаясь хоть как-то подбодрить Чикахуа. Та забилась в угол между стеной и баррикадой, вздрагивая от каждого подземного сотрясения, и была бледна, как полотно. Куохтли изредка удавалось дотянуться до её руки, и он сжимал ей затянутую в перчатку скафандра ладонь. В эти секунды она переставала дрожать, но держаться за руки долго не получалось, раненых несли постоянно.
Противостоять атаке на поверхности было нечем, и роботы Стального дивизиона быстро и беспрепятственно захватили сектор укрепрайона над последним подземным оплотом Легированных. Орбитальная бомбардировка прекратилась, и армейские пехотные подразделения совместно с солдатами Нопалцина приступили к подземным атакам. Военные опустили на дно воронок землеройные бронированные машины и постепенно прокапывались через разрушенные и полузасыпанные тоннели, ведя атаку с трёх сторон одновременно. Легированные отчаянно отбивались, обороняя каждый тоннель, но силы были неравны. Спустя час противник прокопался в начало командного тоннеля, и Куохтли с Чикахуа оказались в самом центре боя. Вражеская землеройная машина, пробив стену, вывалилась в проход в полусотне шагов от их баррикады, и всё вокруг мгновенно захлестнул ураган из боеголовок и зарядов смертоносной энергии. Обе стороны открыли шквальный огонь, пол и стены вспарывало очередями, кругом падали обливающиеся кровью люди. Куохтли, повинуясь звенящим в эфире крикам приказов, стрелял по землеройной машине, десантники Легированных отсекали прорывающуюся пехоту, где-то позади работал тяжёлый стационарный бластер, понять что-либо ещё в клубах огня, дыма и пыли он не мог.
В какой-то момент землеройная машина исчезла в багровой вспышке взрыва, и кто-то из офицеров Легированных проорал приказ перенести огонь в глубь тоннеля. Чикахуа высунулась из-за полуразбитой баррикады, пытаясь разглядеть новую цель, и в следующую секунду оттуда стремительным прочерком прилетело что-то ребристое, зарываясь в перепаханный воронками пол в двух метрах от неё. Куохтли обожгло жутким предчувствием, и он бросился на Чикахуа, сбивая её с ног и закрывая собой. Пол вздыбился, подбрасывая его на десяток сантиметров, и невидимый пресс вбил Куохтли обратно. Спину словно окатило расплавленным железом, тело выгнулось в жестокой судороге, и он истошно закричал от дикой боли, пытаясь дотянуться до вгрызающегося в плоть безжалостного нечто. Раздирающая нервы боль не прекращалась, окружающий мир затянуло кровавым туманом, сквозь который кто-то волоком оттаскивал его в тыл. Укола медицинского инъектора он не почувствовал, но изгибающееся в мучениях тело стало быстро терять чувствительность, спина одеревенела, и боль отступила, сменяясь ощущением отстранённости от происходящего вокруг безумия. Кровавая пелена исчезла, и он увидел, что находится внутри забитого ранеными командного пункта, возле стены недалеко от входа.
– Не умирай, только не умирай, Куохтли, ты слышишь? – Склонившаяся над ним фигура в аварийном скафандре оказалась Чикахуа, сквозь слёзы безостановочно шепчущей одну и ту же фразу. – Не умирай! Не смей бросать меня здесь одну, Куохтли! – Она торопливо накладывала гермопластырь ему на бедро, закрывая пробитое инъектором отверстие в скафандре.
– Чикахуа… – ставший деревянным язык не желал подчиняться, и Куохтли пришлось напрячь сознание, замутнённое ударной дозой обезболивающего наркотика. – Ты… цела? Ты не… ранена?..
– Я в порядке! – Она всхлипнула, глотая слёзы. – Ты принял весь удар на себя. Ты только держись, хорошо? Сейчас док залатает тебе спину, и всё будет хорошо! Смотри на меня, любимый, смотри на меня!
Кто-то помог ей перевести деревянное тело Куохтли в сидячее положение, и рядом с Чикахуа мелькнул боевой скафандр с эмблемой медика на груди и распылителем реанимационного биопластика в руках. Несколько секунд Куохтли сидел в неудобной позе, сильно завалившись вперёд, и не сводил взгляда с заплаканного лица Чикахуа, сумбурно говорящей о чем-то с доктором. Кажется, медик забрызгал ему спину биопластиком, значит, скафандр у него на спине, скорее всего, выгорел вместе с живыми тканями, но это было уже неважно, ведь он успел спасти её от смерти.
