– До свидания. – Дронго пожал ей руку и вышел из салона
автомобиля.
Уже дома, принимая горячий душ, он вспомнил её слова о сыне.
Как много скрытых «скелетов» у каждого из нас, в который раз подумал Дронго.
Было грустно и пусто. Он физически чувствовал приближение надвигающейся
катастрофы, и это его волновало. Он вспоминал перипетии этого длинного дня,
пытаясь зацепить факт, который казался ему важным. И вдруг вспомнил слова
Вакуленко. Она сказала, что в комнате погибшего Низамова они не нашли ни одной
бутылки. Он точно помнит, что она об этом сказала. Почему убийца выбросил все
бутылки из комнаты? Откуда такая ненужная забота о чистоте? Или ему было важно,
чтобы в доме не осталось чужих отпечатков пальцев? Тогда почему и кто это
сделал?
Эти мысли не давали ему покоя, когда он отправился спать. А
на следующий день произошли события, которые стали потрясением для всех
участников этого запутанного дела.
Глава седьмая
Утром он вызвал машину, чтобы отправиться в туберкулезный
санаторий, где погиб Байрам Низамов. Санаторий находился довольно далеко от
центра города, в ста тридцати километрах, и ехали туда около двух часов. Когда
наконец они добрались до санатория, было уже около часа дня. У въезда в
санаторий они остановились. Высокая ограда вокруг санатория и тяжелые
металлические ворота. Дронго задумчиво смотрел на ворота, пока водитель
беседовал со сторожем, объясняя, зачем они приехали. Сторож отказывался их
пропустить на территорию санатория, пока не получит указание руководства.
В это неурочное время главного врача не было, а его
заместитель ушел на обед. Дронго не стал настаивать. Можно было подождать.
Ждать пришлось минут тридцать или сорок. Наконец появился заместитель главного
врача. Он был среднего роста, плотный, коренастый, с короткими мощными руками и
узкими глазами азиата. Часто моргая, он пригласил гостя в свой кабинет. Они
прошли через калитку рядом с воротами. Дронго обратил внимание на камеру,
стоявшую над воротами. Здание административного корпуса было метрах в
пятидесяти от ворот. Они вошли в здание, прошли по коридору. На дверях кабинета
заместителя главного врача Дронго прочел табличку с именем хозяина: «Мухтар
Ибадович Куркутов».
– Вы приехали из Москвы? – поинтересовался Куркутов,
усаживаясь за свой большой стол, на котором не было ни одного листа бумаги.
Было полное ощущение, что хозяин появляется в своём кабинете очень редко.
– Я представитель одного из свидетелей, – пояснил Дронго,
протягивая свои документы, – его адвокат.
Куркутов, почти не читая, вернул их гостю.
– Я думал, вы опять из прокуратуры или из милиции, –
улыбнулся он. – У нас здесь столько разных гостей побывало. А больше никого не
бывает. У нас санаторий такого профиля, что сюда посторонние люди стараются
даже не заезжать. Боятся заразиться. Хотя я работаю здесь уже двадцать пять лет
и не заболел.
– Людей можно понять, – спокойно заметил Дронго.
– Конечно, можно, – согласился Куркутов. – Если бы не это
убийство, у нас вообще был образцовый санаторий.
– Вы хорошо знали убитого?
– Он у нас работал два года, нет, даже больше. Хороший был
работник, дисциплинированный, аккуратный. Мы его уважали… – заученными фразами
начал Куркутов.
– Ваши сторожа работают круглосуточно или сменяясь каждые
двеннадцать часов?
– Сутки работают, а двое дома. У нас обычно работают
старики-пенсионеры, мы даже не хотели принимать Низамова, считали, что он
слишком молодой для нас, хотя ему уже было за сорок. Но, знаете, в таких
случаях ничего нельзя заранее решать. Может, человеку нужна именно такая работа,
чтобы немного успокоиться, уйти в себя. У нас восемь лет назад один кандидат
наук работал. Сутки дежурил, а в другие дни в институте преподавал. Говорил,
что здесь платят больше, с учетом надбавок. И я его понимал.
– Что же в этом хорошего? – печально спросил Дронго. –
Кандидат наук и преподаватель института вынужден работать сторожем в
туберкулезном санатории. Хотя, когда, вы сказали, это было? Восемь лет назад. Я
даже могу вам точно сказать, что это случилось сразу после августа девяносто
восьмого. Верно?
– Кажется, да, он устроился на работу в сентябре. А как вы
угадали?
– Я не угадывал. Тогда было сложное время.
– Поэтому мы никому и не отказываем. У нас по штату положено
иметь двух сторожей каждые сутки, но найти столько нормальных мужчин очень трудно.
Кто-то прогуливает, кто-то уходит в запой, и нам приходится его увольнять.
Поэтому мы решели брать трех сторожей и доплачивать им полштата. Так удобнее. И
люди у нас солидные, почти не пьющие.
– Низамов пил?
– Никогда его пьяным не видел. Иногда, наверно, пил, но
очень умеренно.
– А в тот день, когда его убили?
– Тоже не пил. Во всяком случае я не видел.
– К нему кто-то пришел?
– Видимо, да. Но мы никого не видели. Сторожа ночуют в своих
помещениях, и это убийство произошло ночью. У нас весь санаторий утром на ушах
стоял, все чуть с ума не сошли.
– А к Низамову часто ходили чужие?
– Никогда не ходили. Я во всяком случае никого не видел. У
нас не такое место, чтобы сюда ходить на экскурсию. И чужие здесь не бывают.
– Вы можете показать мне, где произошло убийство?
– Пойдемте, – сразу согласился Куркутов, легко поднимаясь
из-за стола.
Они вышли из здания. Мимо проходила пожилая санитарка. Она
немного хромала.
– Тетя Маня, пройдите и посмотрите третий корпус, – крикнул
ей Куркутов. – Там никто не убирал сегодня с утра.
– Убирали, – возразила санитарка. – Там утром Зина работала.
– Не убирали, – разозлился Куркутов. – Я сам проверял.
Скажите им, чтобы убрали.
– Они убирали, – снова упрямо возразила тетя Маня.
Куркутов махнул рукой и пошел дальше. У входа в санаторий
находилась небольшая сторожка. Они подошли ближе, из сторожки вышел высокий
мужчина лет шестидесяти пяти. У него были седые кустистые брови, резкие, грубые
черты лица, тяжелый подбородок и почти не тронутая сединой шустая шевелюра.
– Добрый день, Мухтар Ибадович, – поздоровался он,
протягивая руку.
– Здравствуйте, Всеволод Константинович. – Куркутов пожал
руку вышедшему и представил его своему спутнику: – Это руководитель их бригады.
Начальник нашей хозяйственной части. А это наш гость из Москвы. Опять по делу
Низамова.
– Понимаю. – У завхоза была военная выправка, и он был одет
в старые армейские брюки и защитного цвета рубашку. – Чем могу быть полезен?
