– Шесть конвертов, – подвел итог Дронго, глядя на лежавшие
перед ним конверты. – Насколько я понял, вы знали друг друга давно?
– С самого детства, – оживился Ледков. – Мы вместе выросли
на Красной Пресне. У нас был дружный двор и своя компания…
Он посмотрел на своего друга, словно ища подтверждения.
– Д-да, – продолжил Петунин, – мы знали друг друга с
детства. С Геной мы ж-жили на одной лестничной п-площадке.
– У нас два года разница, – вставил Ледков, – но мы всё
время были вместе. Отец Жени был главным инжинером завода, самым уважаемым
человеком в нашем доме. А мой отец работал в технологическом отделе
заместителем начальника. У нас все друг друга знали.
– А остальные?
– Тоже жили в нашем доме. Родители Кросса были конструкторы,
они переехали в Москву из Ленинграда ещё до войны. А во время войны эвакуировались
в Алма-Ату и снова вернулись в Москву. У него была сестра, в которую мы все
были немного влюблены. Но она вышла замуж за какого-то немца из ГДР и уехала с
ним в Лейпциг ещё двадцать пять лет назад.
– Кто ещё трое?
– Ким Сипаков. Его отец был известным врачом, хирургом. Они
получили квартиру в нашем доме и переехали к нам позже остальных. Ким младше
меня на один год, он учился в другой школе, но потом перевелся в нашу. Ким был
слабым, болезненным мальчиком, и его часто обижали. А мы не давали его в обиду.
Сейчас он заведующий лабораторией в научно-исследовательском институте. И к
этим конвертам относится очень несерьезно. Он считает, что это совпадение, и не
верит в опасность.
– А первые двое?
– Байрам Низамов. Он был татарин. Его отец и дед работали
дворниками в нашем дворе, и они занимали небольшой флигель. Потом его снесли.
Байрам ушел после восьмого класса в ПТУ, но жизнь у него не сложилась. Он
служил на флоте, потом вернулся, несколько раз менял место работы. Пил. И в
результате попал охранником в санаторий. Его туда Сипаков устроил. Вот так всё
нелепо получилось.
– А второй?
– Борис Туричин. Его отец был геологом, погиб где-то в
экспедиции. Он рос с мамой и бабушкой. Лучше нас учился. Закончил школу с
серебряной медалью. И пошел в медицинский, как и Ким. Только учился на
фармацевта. Он всегда был немного замкнутый, развелся с женой, жил один.
Следователь спрашивала у нас, были ли у него приступы депрессии. Откуда мы
могли знать? Только тогда почему этот конверт лежал у него на столе перед тем,
как он якобы выбросился из окна?
– И у вас нет никаких версий? – спросил Дронго. Вы никого не
подозреваете?
Ледков и Петунин переглянулись в очередной раз.
– Подозреваем, – твердо сказал Ледков, – поэтому мы и пришли
именно к вам.
Глава вторая
Дронго взглянул на Вейдеманиса. Очевидно, они успели
поделиться своими подозрениями с его другом, тот сидел достаточно спокойно,
ожидая, когда свой вердикт вынесет и сам хозяин квартиры.
– Кого именно вы подозреваете? – уточнил Дронго. – Кого-то
из оставшихся в живых?
– Нет, – сразу ответил Ледков, – ни один из нас не способен
на такую пакость. И просто так пугать бы никого не стал. Или так глупо шутить.
– М-мы поговорили с ребятами, – подтвердил Петунин, – все
п-получили одинаковые к-конверты, и все не п-понимают, кто и зачем их п-послал.
– Когда погиб Низамов?
– Примерно месяц назад, – ответил Ледков, – в начале июня. У
вас можно курить?
– Нет, – ответил Дронго, – извините, но это категорическое
требование для всех гостей. Дым потом долго не выветривается. А для некурящего
человека находиться в таким помещениях крайне сложно. Если совсем не можете
терпеть, выйдите на лестничную площадку.
– Потерплю, – решил Ледков, – ничего со мной не случится.
Вообще-то я бросил курить восемь лет назад, и уже давно меня к этой гадости не
тянуло. Но вот сейчас… После смерти Байрама и Бориса.
– Когда погиб Туричин?
– Прошло уже две недели.
– И кого вы подозреваете?
– Мы думали об этом. Учтите, что у нас разные профессии и
разные интересы, – заметил Ледков, – и о нашей дружбе в детстве знают только
люди, которые были с нами знакомы в те годы, примерно сорок лет назад.
– Правильно, – согласился Дронго, – если только вы шестеро
получили эти конверты, значит, их мог послать человек, знавший о вашей дружбе.
Может, был ещё и седьмой?
– Седьмого не было. Но в нашем дворе жил ещё один молодой
человек. Вернее, там было несколько ребят старше нас. И среди них Толик
Хомичевский. Его отец погиб в Венгрии в пятьдесят шестом, когда Толику было
полгода. Он был старше нас на несколько лет. И часто ловил по одному и больно
бил. Отнимал деньги, устраивал разные мелкие и не совсем мелкие пакости. В
детстве несколько лет – очень большой срок. К тому же он водился с блатной
компанией и уже в двенадцать лет закурил. А в четырнадцать имел несколько
приводов в милицию. В общем, мы все его очень боялись. Но однажды он избил
Арнольда так, что тот попал в больницу. Арнольд спрятал деньги, которые ему
дали на книги. Его мама рассказала об этом во дворе, и Толик знал, что у
Арнольда должны быть деньги. Он его остановил, обыскал, но ничего не нашел.
Откуда ему было знать, что Арнольд передал их мне, чтобы я их спрятал. Толик
искал деньги, а когда не нашел, избил нашего друга.
Ледков невольно нахмурился и продолжал:
– Ни родителям, ни учителям Арнольд ничего не рассказал. Но
я ведь знал, что Толик искал эти деньги. И тогда мы решили, что «беспределу»
Хомичевского нужно положить конец. Когда в следующий раз он подкарауливал уже
Кима, мы все оказались рядом. Справиться с пятью пацанами, даже намного младше
него, он не смог. Мы дрались, как очумелые. Он разбил нос Жене, поставил мне
огромный синяк под глазом, вывихнул руку Киму. Но мы всё равно победили. И он
позорно убежал. С тех пор он не трогал никого из нашей компании.
Дронго неожиданно улыбнулся.
– Почему вы улыбаетесь? – нервно спросил Ледков. – Мы должны
были ждать, пока он отколотит нас поодиночке? Или вызвать его на дуэль. Он был
старше нас. Почти подросток. А мы были ещё дети. Конечно, мы не должны были
впятером нападать на одного, но как нам нужно было поступить? Может, это не
очень по-мальчишески, но, по-моему, справедливо. Или нам нужно было ждать, пока
кто-то из нас снова попадет в больницу?
– Нет-нет, – возразил Дронго. – Дело в том, что у нас был
похожий случай. Нам с младшим братом не давал проходу один хулиган, который был
старше нас на несколько лет. Каждый раз, когда кто-то из нас двоих появлялся во
дворе, он начинал задираться, прекрасно понимая, что сильнее нас. Любая драка
заканчивалась не в нашу пользу. Нам с братом это надоело. И тогда мы решили
действовать. Брат, якобы убегая от него, забежал в подъезд, где я их поджидал.
И мы вдвоём отлупили обидчика. Больше он к нам никогда не приставал.
