– Разве это имеет отношение к нашим делам?
– В данном случае все имеет отношение к вам шестерым. Но об
этом поговорим попозже. Позвоните своей пассии, пусть никуда не уходит. Я прямо
сейчас поеду к ней. И никуда сегодня не выходите из своего кабинета. Даже
обедать.
– Я понимаю, – тихо ответил Ледков.
Глава пятнадцатая
Это был один из новых домов на проспекте академика Сахарова.
Они подъехали туда во втором часу дня, когда автомобильные пробки в городе,
казалось, перекрывали любую возможность вообще куда-либо двигаться. Когда они
наконец подъехали, Дронго вышел из автомобиля, оглядел двор. Это был открытый с
трех сторон двор, откуда легко можно было уйти. Дронго подошел к подъезду,
закрытому на замок, и вопросительно посмотрел на одного из сотрудников охраны,
который приехал вместе с ним.
– Мы не знаем кода, – виновато сказал тот, – наберите цифру
тридцать девять, и вам ответят. Мы обычно ждем в машине. А у Геннадия
Даниловича есть свой ключ.
Дронго набрал номер и почти сразу услышал голос Аллы:
– Кто там?
– Вас предупреждали насчет меня, – ответил Дронго. – Я
приехал по поручению Геннадия Даниловича.
– Входите.
Щелкнул замок, и Дронго вошел внутрь. Огляделся. Довольно
просторная лестничная клетка. Подошел к лифту. Квартира Сабитовой находилась на
восьмом этаже, это он помнил. Когда кабина лифта остановилась, он вышел и сразу
увидел молодую женщину, которая уже открыла дверь. Чем-то она неуловимо
напоминала Любовь Ледкову, с которой он сегодня общался. Разница была лишь в
положении. Жена Ледкова выглядела более уверенной более безапелляционной в
суждениях и соответственно более нетерпимой к окружающим. Любовница Ледкова была
моложе неё на двенадцать лет, обладала более ровным, спокойным характером,
старалась не выносить категорических суждений, научилась прощать мужчинам их
мелкие и не очень мелкие недостатки и была достаточно терпима к окружающим её
людям. А внешне они были похожи. Обе высокие, подвижные, стройные. Если Любовь
Кирилловна прилагала определенные усилия, чтобы сохранить фигуру в тридцать
восемь лет, то Алле Сабитовой приходилось бороться со склонностью к полноте,
которая обнаруживалась у неё, несмотря на возраст. Они были похожи идеальными
носами, красивыми линиями губ, чуть вытянутыми скулами. Но если у Ледковой были
серые глаза и каштановые волосы, то у Сабитовой были светлые волосы и
зеленоватые глаза.
Она ждала его на лестничной клетке, одетая в белый спортивный
костюм, который выгодно подчеркивал достоинства её фигуры. Ледкова никогда бы
не позволила себе принять гостя в таком виде, для Аллы это было в порядке
вещей. Дронго пожал ей руку и вошел в квартиру.
Они прошли в большую комнату, которая оказалась столовой,
соединенной с кухней. Дронго устроился на диване. Алла уселась рядом. На
столике, стоявшем перед ними, лежало несколько модных журналов.
– Будете что-нибудь пить? – поинтересовалась Алла.
– Нет, спасибо. Я пришел к вам поговорить…
– Я знаю. Гена позвонил и сказал мне, что вы приедете.
В этом тоже было некоторое отличие. Алла специально называла
своего друга так, подчеркивая близость их отношений, тогда как Любовь
Кирилловна называла своего мужа Ледков или Геннадий Данилович.
– Что вы хотите узнать? – спросила Алла.
– Вы слышали о том, что недавно убили близкого друга
Геннадия Даниловича?
– Я всё знаю, – печально подтвердила Алла, – и не одного
убили, а троих.
– Вы были знакомы?
– Нет. Я видела только Евгения Романовича Петунина. Мы два
или три раза вместе ужинали. Но Гена много рассказывал мне о своих друзьях. И я
знала, что они часто встречаются. Потом эта дикая история с непонятными
письмами. Какой-то полоумный маньяк рассылает письма с цифрами, где указывает,
в каком порядке будет убивать людей. Я удивляюсь, что ни прокуратура, ни
милиция не могут его найти и остановить. А Гена очень переживает, даже похудел
в последнее время.
– Что он вам говорил о своих друзьях?
– Гордился ими. Хвалил. Говорил, что его эстонский друг –
прекрасный архитектор. Или дизайнер, я уже точно не помню. Про Петунина я вам
говорила, он, по-моему, его самый близкий друг.
– А остальные?
– Других я знала хуже. Хотя нет. Один раз видела этого
погибшего ученого. У него было такое смешное имя. Ким. Да, правильно, Ким.
Говорят, что это расшифровывается как Коммунистический Интернационал Молодежи.
Неужели так можно называть своего ребенка? Как смешно…
– Раньше было много подобных имен, – заметил Дронго, –
например, Владлен.
– Да, я знаю, слышала. Но думала, что сейчас уже таких имен
не встречается. Хотя ему было так много лет.
– Не много, – ревниво заметил Дронго, – что-то в районе
сорока пяти.
– Это много, – улыбнулась Алла. – Когда мне будет сорок
пять, я буду уже глубокой старухой.
– Вы считаете, что жизнь заканчивается после сорока?
– Безусловно. Только не обижайтесь. Вам, наверно, уже за
сорок, и вы думаете, что можете прожить ещё столько же. Но мне кажется, что
жизнь после сорока лишена тех удовольствий, какие бывают в молодости.
– Поговорим с вами через двадцать лет, – предложил Дронго. –
Но, возможно, вы правы. В молодости всё кажется немного другим. И насчет Кима.
Вы его видели? Где? Когда?
– На улице. Он стоял около своего института и ждал машину.
Кажется, ждал свою жену, а она где-то задерживалась. И мы проезжали мимо. Гена
приказал водителю остановить машину, и мы забрали этого Кима. Не помню его
фамилию. Такой умный дядечка. Он мне тогда очень понравился. Мы ещё позвонили
его жене и сказали, чтобы она не беспокоилась.
– Других вы не видели?
– Нет, никогда. Один работал врачом или санитаром в каком-то
санатории. Другой, кажется, аптекарь. Нет, я их никогда не видела, но Гена мне
про них рассказывал. Даже показывал фотографии.
– Он привозил фотографии сюда?
– Да, привозил альбом с фотографиями. И мы смотрели этот
альбом. Они все там такие смешные. Совсем дети. И на себя не очень похожи.
– Он оставлял альбом у вас?
– На несколько дней. Нет, даже на несколько недель. Потом
его забрал. Я внимательно пересмотрела все фотографии.
– И вы никому не показывали этот альбом?
– Показывала. Двум подругам. Они приходили ко мне, и мы
вместе смотрели альбом. Гена не запрещал. Он улыбнулся, когда я ему рассказала
про наши «посиделки».
– Вы давали какие-нибудь фотографии из этого альбома? Может,
кто-то просил у вас эти фотографии?
