При таких условиях неудивительно, что бесплодие было той женской болезнью, которая легче всего излечивалась целебными ваннами. Поджо сообщает об этом со злой насмешкой: «Если ты, о друг, спросишь меня о действии здешних источников, то я должен тебе сказать, что оно очень разнообразно, но в некоторых пунктах оно прямо грандиозно и божественно. Ибо во всем свете нет других целебных источников, которые лучше излечивали бы женское бесплодие. Если сюда приезжает бесплодная женщина, то она очень скоро испытывает чудодейственную силу источника, если она только усердно прибегает к тем средствам, которые наука предписывает бесплодным».
Короче и лучше всего выражает этот факт старинная поговорка: «Для бесплодных женщин лучшее средство – целебные источники. Чего не сможет сделать источник, то сделают гости». Разумеется, порой лечение было даже слишком успешно и превосходило первоначальную цель, как видно из другой поговорки: «Лечение в курорте оказалось слишком успешным, так как забеременели мать и дочь, служанка и собака».
Последним документом, рисующим разнузданные нравы, царившие в банях и курортах, служит искусство. Не может быть более нелепой мысли, чем та, постоянно вновь подвигаемая, будто пластические изображения не воспроизводят вовсе сущности эпохи. Разумеется, искусство передает действительность рельефнее, но это нечто другое, чем простое подчеркивание наготы и скабрезности!
Картины и рисунки Флетнера, Солиса, Дюрера, Бехама передают, несомненно, основной тон времени. Нельзя отрицать, что этот тон получил некоторую окраску от всеобщего культа формы, то есть красоты, который характеризует эпоху. Если же возражают, что большинство картин, изображающих жизнь в курорте или в банях, выставляют только красивые тела, и в частности только красивых женщин, то в этом надо видеть не прекрасный вымысел, а отражение того простого факта, что отцветшие и безобразные женщины лишь в исключительных случаях пользовались общественными купальнями и притом всегда строго соблюдали в своем костюме благопристойность. Безобразие всегда неумолимый страж добродетели.
Постепенное исчезновение обычая публичных бань и купален было вызвано теми же причинами, которые обезлюдили «женские дома», а именно общим социальным упадком и сифилисом.
Так как об этом мы говорили уже в первой вступительной главе, то более подробное обоснование этого положения является лишним. По поводу общего социального упадка надо заметить еще, что он осложнялся для содержателей бань тем, что в XVI веке сильно вздорожали дрова. Так как бани топились исключительно дровами, то посещение их становилось все дороже по мере того, как дорожали дрова, и сделалось под конец роскошью, недоступной для большой массы.
Игры взрослых имели во все времена в большинстве случаев эротическую подкладку или, во всяком случае, в них всегда звучала эротическая нотка. Содержанием большинства игр, пользующихся симпатией взрослых, служит шутливое ухаживание друг за другом молодых людей обоего пола или процесс взаимного завоевания одного другим.
В Средние века и в эпоху Ренессанса это эротическое содержание игр выступает еще совершенно откровенно. Яснее всего в тех играх, в которых речь шла ни о чем другом, как об аллегорическом изображении грубого чувственного удовольствия. Мужчины и женщины хотели как следует и как можно удобнее насладиться удовольствием, доставляемым такими шутками. А проще всего это можно было сделать именно в рамках игры, в которой участвовали оба пола. Характерными примерами таких игр являются: «опрокидывание», «похищение поцелуя», «пастух из нового города» и др. Все эти игры были одинаково популярны и распространены.
Игра «опрокидывание» состояла в комическом единоборстве мужчины и женщины. Каждая из сторон должна была попасть поднятой ногой в пятку другого, чтобы вывести его из равновесия и повалить на пол. Дама сидела при этом верхом на спине мужчины, стоявшего на коленях, а кавалер свободно стоял на ногах. Так как женщины тогда не носили нижних юбок, то все единоборство было со стороны дамы беспрерывным добровольным обнажением перед взором зрителей ног и бедер. Это декольтирование снизу вверх достигало своего апогея, когда победа оставалась за кавалером и дама падала на пол. Аналогично содержание игры «похищение поцелуя». Поцелуй играл главную роль во многих играх. В той, которую мы имеем здесь в виду, примитивно-грубый характер развлечения бросается прямо в глаза. Борющиеся пары сидели верхом: женщина на плечах мужчины, мужчина на плечах женщины. Очевидно, это была не очень салонная игра, так как конь и всадник то и дело падали и парочки катались по полу или на траве в пестрой сутолоке, в чем и состояло главное удовольствие.
Игра «пастух из нового города» описана Мурнером. В ней тоже все вертелось вокруг поцелуя как награды. Эта игра требовала от женщины такой же силы, как от мужчины, так как и она должна была поднять и кружить его в воздухе. Только та способна участвовать в этой игре, которая «может поднять парня на воздух, когда он принимается скакать и прыгать». Мужчина мстил тем, что поднимал свою партнершу еще выше и вертел ее в воздухе еще отчаяннее. Мурнер замечает по поводу этой игры: «В ней нет ни приличия, ни пристойности. Когда парни поднимают девиц, то доводят игру до того, что у них все видно». Игра кончалась, по-видимому, массовыми поцелуями.
Так как эти игры были, как нам достоверно известно, в ходу у всех классов и у всех классов пользовались одинаково большой популярностью, то отсюда можно сделать тот важный вывод, что даже в среде богатого бюргерства и дворянства не считалось неприличным, если дамы обнаруживали перед всеми свои тайные прелести или если мужчины и женщины открыто наслаждались подобным зрелищем.
Среди крестьянства встречается ряд других игр, отличавшихся, по-видимому, еще гораздо большей циничностью. Сюда относится одна игра, о подробностях которой мы не имеем сведений, но, как видно из одного стихотворения Нитгарта фон Рейенталя, она состояла в самом грубом проявлении эротической дерзости и нравилась девкам так же, как и парням.
О целом ряде игр узнаем мы из стихотворения «Der Tugenden Schatz» («Сокровище добродетели». – Ред.). Как видно уже из самих названий, эротический элемент играл в них главную роль: «Двое хотят упасть на цветы», «Двое ухаживали изрядно друг за другом», «Один обнял другую», «Двое подставляли друг другу ножку», «Двое от души обнимались», «Двое целовались» и т. д.
Все эти игры и шутки далеко уступают по своей популярности и по своему эротическому содержанию той игре, которая во все времена была излюбленной забавой взрослых, – танцу.
Танец, как и мода, прежде всего эротическая проблема. Об этой основной сущности пляски не следует забывать, не следует обращать внимание только на внешнюю форму, в которую она рядится. Только если мы уясним себе основную ее черту, мы поймем последние тайны танца, поймем, почему каждая эпоха, без исключения, творит новые виды танца.
Пляска всегда была переведенной на язык стилизованного ритма эротикой. Она изображает ухаживание, отказ, обещание, исполнение обещания. Тема всех танцев – символизация одного из этих элементов или же совокупности всех элементов эротики. Существует целый ряд национальных, а также и модных танцев, изображающих в своих главных чертах, и притом чрезвычайно прозрачно, акт любви. Достаточно указать на итальянскую тарантеллу, польскую качучу, венгерский чардаш и модный интернациональный матчиш.
