Ничуть не удивлюсь, если ты осудишь меня или вовсе проникнешься презрением. Да, я люблю женатого мужчину. Ну вот, я все тебе рассказала.
Не знаю, что из этого получится и получится ли вообще что-нибудь. Но я чувствую, что влюбляюсь все сильнее и сильнее. Боюсь, и с Энтони происходит то же самое.
Надеюсь, я не успела измучить тебя своими признаниями. Ах, Маргарет, твой ум всегда преобладал над чувствами к мужчинам. Как бы мне хотелось, чтобы и я могла контролировать свое сердце!
Ладно, пора заканчивать. Завтра моя очередь открывать магазин, так что я должна встать пораньше.
Ах да, Мадагаскар – это здорово! А Сиэтл еще лучше.
С любовью, Руби.
P.S. Я в восторге от того, что ты потратила весь свой чек на цветы. Просто счастье, что я могу называть тебя своей подругой.
Слезы застилают мои глаза, мешая прочесть последние строки. Выходит, Руби была влюблена, а я об этом ничего не знала, даже и не подозревала. Вдобавок у Маргарет и у нее тоже не складывались отношения с сестрами. Меня в чем-то можно уподобить Люсиль. Как и она, я страдала из-за предательства сестры. Другое дело, что Руби не умышленно задела чувства сестры. Чего не скажешь о той же Эми. В моей душе вновь закипает застарелый гнев. Гнев и печаль, что я потеряла человека, который был мне очень дорог. Ладно, это дело прошлое. Руби и Маргарет пытались хоть как-то примириться с сестрами, но я на это никогда не пойду. Иногда приходится накрепко запереть за собой дверь и выбросить ключ.
Подгоняемая любопытством, я вытаскиваю с полки еще несколько книг, но безрезультатно. Никаких писем там нет. Я начинаю обшаривать нижнюю полку, и в этот момент до меня доносится звяканье колокольчиков. Неужели я не заперла дверь?
– Эй! – Я быстро поднимаюсь на ноги. – Кто там?
Это Гэвин, и я испытываю мгновенное облегчение.
– Прости, – говорит он, – я вовсе не хотел тебя напугать.
В руках он держит пару бумажных пакетов, от которых исходит аромат чеснока и базилика.
– Я подумал, что ты могла проголодаться, и принес тебе кое-что перекусить.
Я бросаю взгляд на часы и только тут понимаю, что время уже подошло к полудню, а во рту у меня не было ничего, кроме чашки кофе.
– Спасибо. – Я выбираюсь из-за полок на свободный пятачок. Про письма я совсем забыла и теперь спешно прячу их в карман.
Гэвин оглядывается в поисках места, на которое можно было бы поставить еду, но не находит ничего лучше, кроме детского столика, возле которого стоят такие же миниатюрные стульчики.
– Как тебе? – улыбается он.
– Нормально, – улыбнувшись в ответ, я усаживаюсь на крохотное сиденье. Гэвин делает то же самое, и мы, глядя друг на друга, хохочем.
Гэвин открывает первый пакет и передает мне одну из тарелок. За ней следует салфетка, в которую завернуты вилка, ложка и нож.
– Надеюсь, тебе нравится паста путанеска, – замечает он.
– Моя любимая, – улыбаюсь я. – Как это ты угадал?
– Когда дело доходит до еды, я становлюсь телепатом. – Гэвин успел переодеться, и теперь на нем белая рубашка и синие джинсы. – Мне достаточно увидеть человека, чтобы подобрать для него идеальную пищу.
– Неужели? – хмыкаю я.
– Конечно. Сегодня утром, у озера, ты выглядела немного грустной. В такой ситуации я предложил бы тебе спагетти аль помодоро.
– Спагетти аль помодоро?
– Именно, – кивает он. – Нет ничего лучше спагетти, когда нужно поднять кому-то настроение. Ну а путанеска – это для новых начинаний.
Я аккуратно разворачиваю салфетку, а Гэвин окидывает взглядом магазин.
– А вот если бы ты пришла и сказала, что у тебя был плохой день, что ситуация вышла из-под контроля, я предложил бы тебе болонский соус.
Я снова не смогла сдержать улыбку.
– А как насчет более запутанных случаев?
Я вспоминаю о тетушке Руби, которая, судя по письму, вполне могла оказаться с разбитым сердцем. Еще я вспоминаю о событиях пятилетней давности, когда пострадала я сама.
– Как насчет разбитых сердец?
– Это посложнее, – замечает Гэвин. – Но тут, как подсказывает опыт, нет ничего лучше баклажанов.
– Баклажанов? – смеюсь я.
– Самый удачный вариант, – торжественно кивает он.
Я с улыбкой наблюдаю за тем, как он накладывает мне пасту, а затем берусь за вилку.
– Очень вкусно. – Я говорю это совершенно искренне. – Ты сам готовишь или занимаешься только административными вопросами?
– Мы с моим партнером занимаемся всем понемногу. Готовим, обслуживаем столики, ну и так далее, – улыбается Гэвин. – Это неизбежно, когда ты – мелкий собственник.
Я киваю, а в моей памяти всплывает маленький итальянский ресторанчик, который я вынуждена была недавно закрыть. Его хозяин, как и Гэвин, был мастером на все руки. Он как раз чинил дверцу духовки, когда я ступила на порог, вооруженная кипой банковских документов.
– Тогда передай мои комплименты шеф-повару, – говорю я, отбрасывая неприятные воспоминания.
Лицо у Гэвина на мгновение становится мрачным, но вскоре вновь озаряется улыбкой.
– Так что ты планируешь сделать с этим местечком?
Я внутренне морщусь, представляя, как местные воспримут новость о продаже магазина. Так и вижу эти заголовки в газетах: НЬЮ-ЙОРКСКИЙ БАНКИР УНАСЛЕДОВАЛА ВСЕМИ ЛЮБИМЫЙ МАГАЗИН И НАВСЕГДА ЗАКРЫЛА ЕГО ДВЕРИ.
– Я… ну…
– Пожалуй, его стоило бы немного обновить, – поднявшись, Гэвин проводит рукой по соседней полке.
– Да, я…
– Я мог бы помочь, – продолжает он. – У меня в подвале тонны инструментов. Нам пришлось полностью ремонтировать здание, прежде чем мы смогли открыть ресторан. Так что я дока в этом деле.
– Спасибо, – благодарю я. – Но я пока не очень представляю себе, какие переделки тут потребуются.
Но Гэвина мысль о переделке магазина воодушевляет все больше и больше.
– Нужно будет обновить книжные полки, – замечает он, – снять их и как следует отполировать. Кое-где покрасить стены… Ах да, поменять стойку – и магазин вновь станет, как новенький.
Я не решаюсь сказать ему о том, что все его планы совершенно ни к чему. Что в скором времени я позвоню в грузовое такси и найму человека за восемь долларов в час, чтобы тот закинул в машину все эти книжки и отвез их в местную библиотеку. А все, что нельзя будет раздать, отнесут на свалку.
На свалку. От этого слова наследство тетушки Руби тускнеет на глазах. Что бы она сказала, если бы узнала о моих планах? Я почти вижу, как она похлопывает по медальону, который – я совсем об этом забыла! – висит теперь на моей шее. Я нервно кручу золотую цепочку.
