– О, Мэй… – Я с трудом сдерживаю собственные эмоции. Мне трудно подобрать нужные слова, но в глубине души я чувствую, что должна извиниться перед ней за Руби. Я-то знаю, что у тети и в мыслях не было обижать маленькую девочку. – Представляю, как трудно вам пришлось.
– Ну ладно, – говорит Мэй подчеркнуто холодным тоном, – наверняка вы пришли сюда не просто так. Чем я могу вам помочь?
– Вы правы, – осторожно замечаю я. – Мне хотелось побольше узнать о прошлом моей тети. Я рано уехала из Сиэтла, а теперь оказывается, что я многого о ней не знаю. К примеру, я понятия не имела о том, что она была влюблена в вашего отца.
– Забавная штука любовь, – усмехается Мэй. – По идее отец должен был бы любить нас с мамой, но ваша тетя целиком и полностью завладела его сердцем.
– Вы когда-нибудь встречались с Руби? – спрашиваю я, припомнив кое-какие отрывки из писем.
– Несколько раз, – отвечает она. – Но я всегда оставалась на стороне матери.
– Простите, что спрашиваю, но почему же ваша мать не развелась с ним?
– Потому что любила его, – говорит Мэй как о чем-то само собой разумеющемся. – Несмотря на всю эту историю. Она связала себя узами брака и не собиралась разрывать их.
– А ваш отец? – уточняю я. – Он не хотел развестись?
– Отцу, чтобы заниматься своей благотворительностью, нужны были деньги матери, – поясняет она. – По сути, если отбросить все сантименты, он просто использовал ее.
– Но при желании ваша мать вполне могла разорвать с ним отношения.
– Вы не понимаете, – качает головой Мэй. – В то время развод считался позором. Мать не хотела, чтобы ее брак потерпел крах.
Интересно, может быть, это – всего лишь история, которую Мэй сочинила для собственного успокоения? Если верить письмам Руби, Виктория всегда и во всем руководствовалась собственными интересами. Если бы она захотела, то развелась бы без особого труда. Я бросаю взгляд на темноволосую женщину с картины. Что, если она отказывалась развестись только для того, чтобы помучить Энтони и Руби? Соглашаясь на развод, она в то же время давала согласие и на их брак. А это было серьезным ударом по ее самолюбию.
– Но последней каплей, – продолжает Мэй, – стало известие о том, что Руби беременна.
Я резко выпрямляюсь.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я так и думала, что вы не в курсе, – довольно кивает Мэй.
Я смотрю на нее в немом изумлении.
– На самом деле это стало шоком для всех. Отцу было уже за шестьдесят, Руби – сорок с лишним. О случившемся я узнала от матери, когда путешествовала по Европе. Она оставила для меня записку в гостинице. До сих пор помню, как смотрел на меня портье, когда передавал мне это известие.
Я ошеломленно качаю головой.
– Поверить не могу. Руби никогда не говорила мне о том, что у нее был ребенок. Вы уверены, что это правда?
– Скорее всего она просто не хотела, чтобы об этом знали, – вздыхает Мэй. – Руби отдала ребенка в приемную семью. Сейчас мальчик был бы примерно вашего возраста. Только подумать, что где-то у нее есть сын. А у меня брат, – очевидно, эта мысль доставляет Мэй немало беспокойства.
Я никак не могу оправиться от потрясения.
– Все эти годы я и помыслить не могла ни о чем подобном…
– Отец так и не увидел своего сына, – добавляет Мэй. – Он умер еще до его рождения. Они с Руби отправились на каток, где он упал и ударился головой об лед. Все думали, что это просто сотрясение. Но через четыре часа отец скончался в больнице.
– Какой ужас, – говорю я. – Для всех без исключения.
Особенно для Руби, хочется добавить мне. Я представляю, как моя беременная тетушка склоняется над своим возлюбленным на катке. Как их везут в больницу на машине «Скорой помощи», и Энтони уверяет ее, что все будет в порядке. А несколько часов спустя ей предстоит в полном одиночестве рыдать над его бездыханным телом.
– Получается, у вас есть родной брат. – Я старательно проговариваю это вслух, словно бы надеясь приоткрыть таким образом завесу тайны над жизнью моей тети.
– Единокровный брат, – уточняет Мэй.
– А вы… когда-нибудь встречались с ним?
Она на мгновение прикрывает глаза.
– Нет, никогда. Усыновление не оглашалось. Руби сама так пожелала. Думаю, ей не хотелось, чтобы семейство Магнусонов вмешивалось в ее жизнь. Для нее это было способом самой контролировать ситуацию. Только представьте: знать о том, что где-то растет мальчик, в жилах которого течет кровь нашей семьи, но не иметь возможности даже познакомиться с ним. – У Мэй вырывается тяжкий вздох. – По распоряжению матери частный сыщик долгие годы следил за Руби и отцом. После рождения ребенка он продолжал наблюдать за магазином. Думаю, это и спугнуло Руби.
– Зачем это понадобилось вашей матери?
– Послушайте, – говорит Мэй, – она не могла допустить, чтобы ребенок ее мужа – пусть и от любовницы – рос в бог знает каких условиях. Думаю, этот постоянный надзор и вынудил вашу тетю отдать сына в чужую семью.
Я качаю головой.
– Поверить не могу, чтобы Руби отдала свое дитя…
– Очевидно, вы плохо знаете свою тетю, – усмехается Мэй.
На мгновение меня одолевают сомнения. А вдруг она права? Если Руби столько лет скрывала дружбу с легендарной Маргарет Уайз Браун, то что еще она могла утаивать от окружающих?
– Не знаю, что и сказать, – вырывается у меня наконец.
– Почему бы нам не объединить наши усилия? – замечает Мэй. – В конце концов, у нас есть общий родственник, и при желании мы могли бы его отыскать.
Все так, но что сказала бы на этот счет Руби? Если бы она хотела, чтобы мальчик нашелся, то вполне могла бы упомянуть о нем в завещании. Или оставить письмо с указанием его адреса.
– Я думаю, в этом случае важно учитывать интересы Руби, – осторожно замечаю я.
Мэй едва заметно вздыхает.
– В моей семье было слишком много секретов, – говорит она. – Прошу вас, помогите мне.
– Ну найдем мы вашего брата, – говорю я, – который будет мне кем-то вроде кузена. И что дальше?
– Откровенно говоря, не знаю. Просто мне кажется, что пришло время его отыскать. В конце концов, это мой брат. Думаю, вам понятны мои чувства.
Мои мысли переключаются на магазин. Что, если этот неизвестный мне сын Руби предъявит претензии на «Синюю птицу»? А потом попытается продать магазин? Мать он не знал, а потому не может испытывать к ней никаких сентиментальных чувств. Хотя мои собственные планы в отношении магазина тоже весьма сомнительны, деловая женщина во мне тут же берет верх. Руби оставила магазин мне, а не ему!
– У вашей тети должны были сохраниться документы, касающиеся ее сына, – замечает Мэй.
