– Да, мэм. – Джулия отступает на шаг назад.
– Прошу вас, – говорит мне Виктория. – Я провожу вас в дом, мисс?..
– Андерсен. Джун Андерсен.
– Джун, – кивает Виктория. По ее взгляду трудно понять, помнит ли она о нашей встрече двухнедельной давности.
Мы усаживаемся в библиотеке.
– Если что, мэм, я наверху, – говорит Джулия хозяйке.
Как только за служанкой закрывается дверь, Виктория сразу поворачивается ко мне.
– Я очень рада, что вы пришли, – замечает она.
– Спасибо, что пригласили меня в дом, – говорю я. – Я случайно оказалась рядом с вашим домом и решила заглянуть. Мне бы хотелось кое-что с вами обсудить.
Виктория складывает руки на коленях и выжидательно смотрит на меня.
– Я понимаю, что вам не очень-то хочется ворошить прошлое, – начинаю я.
– Нужно было отпустить его к ней, – неожиданно произносит она. Теперь уже Виктория смотрит не на меня, а куда-то в угол, на тени из своего прошлого. – Пусть бы они поженились. Все равно я никогда не любила его так, как Руби. Когда я узнала про ребенка, то почувствовала себя задетой. Да что там, оскорбленной.
– Это естественно, – говорю я. – Многие на вашем месте почувствовали бы то же самое.
– Верно, но дело было не только в этом. Я хотела, чтобы они заплатили за свою любовь. Я с самого начала отказывалась дать ему развод. Говорила, что в этом случае он останется без единого цента. – Она промокает глаза носовым платком. – Поначалу это срабатывало. Но к тому времени, когда Руби забеременела, ему уже было плевать на деньги. Он собирался уйти от меня. Собирался бросить все, лишь бы остаться с ней. Но я не хотела отпускать его так легко. Заявила, что сообщу обо всем в газеты и опозорю его на всю страну. Но и это не подействовало. Энтони уже принял решение. Он намеревался сообщить о своих планах Руби… в тот самый вечер, когда умер. Но и потом я не оставила вашу тетю в покое. Угрожала ей. Хотела превратить ее жизнь в пытку.
Ее слова обжигают, но я продолжаю внимательно слушать.
– Меня мучила сама мысль о том, что Руби носит его ребенка. Что в ее жизни навсегда останется эта частица Энтони.
– Но у вас же была Мэй.
– Да, но Мэй к тому времени уже выросла, и у нее была своя жизнь. Я осталась совсем одна. А у вашей тети появился шанс начать все заново. Я отчаянно желала того же.
Я с опаской киваю, настраиваясь на продолжение.
– Я довела вашу тетю до того, что ей пришлось отдать сына, – говорит Виктория. – Я думаю, она испугалась моих угроз. Я заявила, что этот ребенок должен расти как настоящий Магнусон и что мои адвокаты обо всем позаботятся. Ей не оставалось ничего другого, как только согласиться на закрытое усыновление. Она умудрилась оставить меня в дураках.
– Неужели вы действительно смогли бы забрать ребенка у матери? – качаю я головой.
– В те годы я была настроена очень решительно, – вздыхает Виктория. – И Руби об этом знала. С моими деньгами я легко могла получить все, что захочу. Но со временем сердце мое стало смягчаться. Джун, я хочу, чтобы вы знали, – наклоняется она ко мне, – я глубоко сожалею о том, как вела себя в те годы. Из-за меня двое любящих людей так и не смогли стать семьей, и из-за меня же Руби осталась без ребенка. Я не имела права вмешиваться в их жизнь. С этими мыслями я и сойду в могилу. Остается лишь уповать на то, что Энтони простил меня.
Я смахиваю со щеки слезу и пересаживаюсь поближе к Виктории.
– Конечно, он простил вас, – беру я ее за руку. – И не только он, но и Руби.
– Мои поступки непростительны, – качает головой Виктория.
– Это не так, – мягко замечаю я. – Вы сильно изменились.
– Как бы мне хотелось повернуть время вспять, – говорит Виктория, – и исправить то, что было сделано.
В этот момент меня осеняет идея.
– В каком-то смысле вы можете сделать это и теперь. Книжный магазин в долгах. Он закроется, если я не найду достаточно средств, чтобы поддержать его на плаву.
Даже странно, что я обращаюсь с этой просьбой к Виктории после всего, что ей довелось пережить. Но в нынешней ситуации это решение кажется вполне уместным.
– Почему бы вам тоже не внести какую-нибудь сумму? – спрашиваю я. – В память об Энтони и Руби.
– Конечно, детка, – говорит Виктория. – Сколько тебе нужно?
Она отвечает так быстро, что я не успеваю сообразить. В этот момент дверь библиотеки распахивается. На пороге стоит Мэй. Она выглядит одновременно растерянной и раздосадованной.
– Мама, почему ты спустилась вниз? Тебе нужен покой.
– Все только и твердят о том, что мне нужен покой, – качает головой Виктория. – Вот когда доживешь до девяноста, поймешь, как это раздражает.
Мэй подходит к матери и внимательно смотрит на нее, после чего поворачивается к Джулии, которая уже стоит в дверях.
– Джулия, отведи маму наверх. Я буду через минуту.
– Приходится подчиниться, – подмигивает мне Виктория. – Надеюсь, еще увидимся.
– Конечно, – улыбаюсь я. – Большое вам спасибо.
Как только дверь за ними закрывается, Мэй решительно поворачивается ко мне.
– Хочу сразу сообщить, – говорит она, – что с мамой вы больше не увидитесь.
– Но…
– Я знаю, зачем вы пришли, – продолжает она. – Я слышала, как вы просили у мамы деньги.
– Вы неправильно меня поняли, – качаю я головой. – Это для магазина. Видите ли…
Во взгляде Мэй читается явное негодование.
– Вы покинете наш дом, и мама больше не будет общаться с вами.
– Но она сказала…
– Мама страдает слабоумием. Она сама не понимает, что говорит, – возмущенно заявляет Мэй. – Просто позор, что вы пытались воспользоваться ее положением.
– Но это не так. Я просто…
– Вы просто действовали в собственных интересах. До свидания, Джун.
* * *
В магазин я возвращаюсь в подавленном настроении и сразу принимаюсь за поиски «Разноцветных котят». Ничто не взбодрит меня так, как новая пара писем.
21 августа 1946 г.
Дорогая Брауни,
хоть я и скучаю по солнцу Флориды, до чего же приятно вновь оказаться дома. Думаю, Сиэтл куда лучше соответствует моей натуре, чем места с более теплым климатом. В ярком солнце есть некое безумие: жара заставляет людей думать, будто они все время должны что-то делать. Жара и покой – вещи несовместимые. А вот дождь и серые облака приносят умиротворение. Все сидят дома и устраиваются поудобнее с книжкой в руках.
Люсиль все-таки дала о себе знать. Она прислала мне открытку, в которой сообщила, что этой зимой они с мужем ждут первенца. Представляешь, моя сестра собирается стать матерью! Разумеется, я безумно рада за нее, но должна признать, что эта новость заставила меня внимательнее присмотреться к собственной жизни. Стану ли я когда-нибудь матерью, как та же Люсиль? Энтони ясно дал понять, что не желает больше детей, и я смирилась с этим решением, но это не значит, что я совсем лишена материнского инстинкта.
