– Джеймс, это мой друг Гретхен. Она хотела с тобой познакомиться.
Голова Джеймса почти всегда лежала под неестественным углом, хотя шею поддерживала подушка.
– Красивая, – выдохнул он.
– Очень.
– Я так и понял, – прошептал Джеймс с улыбкой.
Джулиан и Гретхен неожиданно рассмеялись. Несмотря ни на что, Джеймс всегда сохранял чувство юмора. Как бы травма ни повлияла на его способности управлять телом, мышление осталось нетронутым. Он был умен, остроумен, и Джулиану было грустно оттого, что мир не узнает, сколько мог бы сделать Джеймс, если бы, подобно брату, родился здоровым.
– Э-э-э… спасибо, Джеймс, – пробормотала она, краснея. – Как вы себя чувствуете?
Тот пожал плечами. Он, возможно, не знал, что это такое – хорошо себя чувствовать. У него случались неплохие и плохие дни, но даже в самые лучшие приходилось тяжело. Иногда он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы поразмыслить, как трудно быть заключенным в теле, которое не в состоянии функционировать, как ему предназначено.
Громкое, с присвистом дыхание вырвалось из трубки, но было заглушено резким писком прибора у кровати. Джулиан поднял глаза, отметив, что цифры процентного содержания кислорода в крови мигают красным цветом.
Через секунду вошла сестра, проверила экраны.
– Вам нужно уйти. Придется подключать аппарат для вентиляции легких.
За ее спиной появились еще две медсестры и врач. Джулиана с Гретхен вытолкали в коридор. Наблюдая, как они работают с братом, Джулиан осознал, что все фантазии о съемках в настоящих фильмах не более чем фантазии. Настоящие хиты, малобюджетные фильмы-«инди», могут заслужить все премии и вызвать фурор на «Санданс», но не оплатят огромные счета за лечение. Не покроют расходы на чартерные полеты в Европу на экспериментальные процедуры. Сейчас самое главное – дать Джеймсу все самое лучшее. Его тщеславие и актерские амбиции всегда на втором месте.
– Нам пора, – шепнула Гретхен, дергая его за рукав.
Он неохотно последовал за ней, опасаясь сообщить матери о случившемся. Эта женщина почти тридцать лет не получала хороших новостей. Страшно подумать, что придется ей услышать еще одну. Плохую.
Но Джулиан знал: новость еще и обещание, что он обо всем позаботится. Как всегда. И будет заботиться.
Они вошли в гостиничный номер в Луисвилле, рядом с больницей. Было почти три часа ночи. Гретхен едва держалась на ногах от усталости, однако слишком многое случилось, чтобы она могла уснуть. Похоже, Джулиан чувствовал себя также после того, как долго бродил в вестибюле, пока они снимали номер. Даже если немедленно пойдут в постель, они будут лежать с тяжелыми головами и без сна.
Гретхен включила свет и увидела современную, со вкусом обставленную комнату. Здесь были гостиная и спальня, как в нэшвиллском номере Джулиана. Он внес в спальню ее сумку, положил на кровать. Они так поспешно уехали, что при нем не оказалось багажа, только небольшой кожаный чемоданчик с вещами, которые могли понадобиться днем.
Теперь он стоял у изножья кровати, молча снимая галстук-бабочку и смокинг. Вид у него был одновременно рассеянный и встревоженный. Гретхен осознавала, что тоже была бы вне себя, попади в больницу одна из ее сестер.
Вместо того чтобы наблюдать, как он снимает одежду, она взяла сумку в ванную, чтобы переодеться. Слишком много времени она изображает красотку. Скорее бы покончить со всем этим!
Расстегнув сумку, заглянула внутрь и застонала. К несчастью, она собиралась, предвкушая страстную ночь в отеле. Тогда и речи не было о поездке в Луисвилл к его больному брату. Вместо пижамы у нее только соблазнительная красная кружевная рубашка. Но поскольку над Джулианом нависла черная туча, вряд ли его заинтересует ее наряд. Хотя выбора все равно нет. Она натянула рубашку, накинула поверх пушистый махровый халат. Когда вернулась в спальню, смокинг Джулиана лежал на стуле, а его самого не было. Она нашла его в гостиной, где он стоял перед мини-баром в одних трусах, держа в руке стакан с золотистой жидкостью. Очевидно, виски.
– Ты пьешь? – удивилась она, поскольку впервые видела его, пьющего что-то, кроме воды.
– Да, – бросил он, задумчиво глядя в стакан. – Тренер может наказать меня позже. В этом прелесть здоровья. Мне просто нужно что-нибудь, притупить все чувства. Бутылка воды и протеиновая плитка не помогут.
Гретхен кивнула. Она терпеть не могла видеть его таким. Но что поделать?
Она уселась на диван и жестом велела ему сесть рядом. Он допил виски и оставил на стойке стакан, прежде чем рухнуть на подушки.
Она без слов прижалась к нему. Он обнял ее за плечи и крепко сжал.
– Я хочу поговорить о чем-то еще, кроме моего брата, – выговорил он после долгого молчания. – Расскажи что-нибудь.
Он поколебался.
– Расскажи о том, как кто-то такой красивый и полный жизни может быть так неловок и неопытен с мужчинами.
В самом деле? Это последняя тема, которую ей хотелось бы обсуждать, но, если разговор отвлечет его от Джеймса, она во всем признается.
Зарывшись лицом в его грудь, она начала вовсе не столь интересную историю собственной жизни.
– Моя мать была балериной. Ездила в турне с балетной труппой, но сломала щиколотку, и ей пришлось уйти. Она встретила моего отца, физиотерапевта, когда лечила последствия перелома. Она была высокой, гибкой, танцевала классический балет, а он ниже ее ростом и полнее, не интересовался ничем, кроме футбола, тем не менее по какой-то причине они поладили. Поженились, у них родились три девочки. Я – средняя. Мои сестры очень походили на мать и умели очаровать мужчину. Я пошла в отца. Всегда была толстой, неуклюжей. Меня выкинули из школы детского балета, потому что я постоянно натыкалась на других детей. То, что я стала жестоким разочарованием для матери, еще слабо сказано.
– Она так тебе и сказала? Что ты – разочарование?
– Нет. Но она всегда требовала, чтобы я больше походила на сестер. А меня совсем не понимала. Даже не будь я такой толстой и неуклюжей, оставалась очень застенчивой. Чувствовала себя непринужденно только наедине с моими рисунками и книгами. У меня нет ничего общего с родными. А когда я стала достаточно взрослой, чтобы встречаться с мальчиками, сама себе все испортила. Я была неуверенной в себе и тихой, могла раствориться на заднем фоне, невидимая и неслышимая. И парни меня не замечали. Так продолжалось долго, в конце концов я решила, что, может быть, мне предназначено остаться одинокой.
– Глупости!
Джулиан приподнял пальцем ее подбородок, так что Гретхен пришлось посмотреть ему в глаза.
– Женщина вроде тебя не может оставаться одна! Ты прекрасная, талантливая, умная, страстная! Тебе есть что предложить мужчине. Он просто должен быть достаточно сообразителен, чтобы видеть в тебе то, чего не видят другие. Признаюсь, что, возможно, не стал бы этим парнем. Я всегда в движении, всегда думаю о своем, не вижу того, что у меня под носом. Если бы Росс не устроил нашей встречи, я бы лишился нескольких чудесных дней из-за собственной слепоты.
