* * *
Кейси Найс ушла собирать вещи, а я снова принял душ, оделся и положил в карман зубную щетку. Мы встретились в отдельной кабине «Гольфстрима». Кейси оделась как во время поездки в Арканзас.
– Генерал О’Дей сказал, что у тебя есть сомнения относительно этой истории.
Я промолчал.
– То есть в успешности нашей совместной работы.
Я промолчал.
– То, что случилось с Доминик Кол, не твоя вина, – сказала она.
– О’Дей показал тебе мое досье?
– Я прочитала его на стене спальни Котта. Ты ни в чем не виноват, ты не мог знать.
Я промолчал.
– Я не собираюсь производить аресты, – сказала Кейси. – Я постараюсь держаться на заднем плане. Ничего подобного больше не случится.
– Согласен, – сказал я. – Такие вещи скорее исключение, а не закономерность.
– Возможно, все будет закончено еще до того, как мы туда прилетим. Британцы стараются изо всех сил.
– Ни секунды не сомневаюсь.
– Мы будем получать информацию через минуту после того, как она поступит в распоряжение О’Дея. С нами все будет в порядке.
– А теперь сомнения появились у тебя.
– Я не знаю, чего ожидать.
– Как и я, – ответил я. – Никто не знает. И с той и с другой стороны. И это хорошо. При таком раскладе инициатива переходит к тому, кто думает быстрее. Больше ничего от нас не требуется.
– Мы оба не можем быть самыми быстрыми.
– Согласен, – сказал я. – Я могу оказаться на втором месте. В таком случае кто-то начнет стрелять в меня из ружья. Так что тебе лучше оставаться на расстоянии семь футов.
– А если я окажусь на втором месте и они начнут стрелять в меня?
– Аналогично. В семи футах. Тогда у меня появится шанс их заметить.
* * *
Аэропорт в Атланте был таким большим, что нам пришлось взять такси, чтобы добраться от офисов до пассажирских терминалов. Кейси Найс попыталась зарегистрироваться в какой-то штуке, похожей на банкомат, но я подошел к стойке, где на мой паспорт бросили быстрый взгляд и тут же выдали посадочный талон из старомодного картона. Нам зарезервировали билеты в бизнес-классе, что показалось мне оксюмороном. Найс сказала, что теперь у нас будет больше места для ног, и принялась объяснять, как работает сложный алгоритм экономии средств налогоплательщиков, который использует правительство. Все должны летать эконом-классом до тех пор, пока не возникают серьезные причины это изменить. Нам предстояло начать работу сразу после приземления – отсюда бизнес-класс.
Впрочем, дополнительное пространство для ног оказалось не слишком существенным. Мы прошли таможенный контроль, сняв обувь, куртки и вывернув карманы, и оказались в длинном магазине, где имелась стойка с кофе для меня и соки для Кейси Найс. Она взяла с собой маленький чемодан на колесиках и нечто среднее между женской сумочкой и сумкой для покупок. Кейси гораздо больше походила на обычного пассажира, чем я. Мы уселись на жесткие кресла и стали ждать. Наконец мы поднялись на борт самолета, но сначала внутрь запустили пассажиров эконом-класса. Наши сиденья оказались самыми обычными, и от дополнительного пространства для ног выиграла Кейси Найс, но только не я. Если я полностью откидывался назад, на спинку кресла, то мне удавалось согнуть колени примерно на девяносто градусов, но не более того.
Пилот сказал, что полет займет шесть часов и сорок минут.
* * *
Через два часа, когда нас накормили и напоили, в салоне повысили температуру, чтобы все заснули и не докучали экипажу просьбами. Как мне однажды удалось подслушать, они называли это между собой «треснуть по голове дубинкой». Но меня это вполне устраивало. Мне доводилось спать и в куда худших условиях. На моем подголовнике имелись небольшие крылышки; я закрепил голову так, словно надел какое-то медицинское устройство, и закрыл глаза.
– Я принимаю таблетки из-за того, что у меня бывают тревожные состояния, – сказала Кейси Найс.
Я открыл глаза.
– И они помогают? – спросил я.
– Да, помогают.
– Сколько таблеток у тебя осталось?
– Пять.
– Вчера вечером, перед обедом, было семь.
– Ты считал?
– Нет, просто заметил. Что-то вроде описания. Желтые маленькие таблетки в твоем кармане, семь штук.
– Одну я выпила вчера вечером и одну – сегодня утром.
– Из-за того, что испытывала тревогу?
– Да.
– И что же тебя беспокоит?
– Я осмысливала ситуацию и ждала начала миссии.
– А сейчас ты испытываешь тревогу?
– Нет.
– Из-за таблетки?
– Ее действие уже закончилось. Но я в порядке.
– Это хорошо, – сказал я. – Потому что сейчас идет самая простая фаза.
– Я знаю.
– Врача Тони Муна не тревожит тот факт, что ему не становится лучше?
– Люди годами принимают такие таблетки. А некоторые – всю жизнь.
– Ты так и собираешься поступать?
– Я не знаю.
– А что еще вызывает у тебя тревогу?
Она ответила не сразу.
– Наверное, ставки. Только ставки – они так высоки… Мы не можем допустить, чтобы это случилось еще раз.
– Чего мы не можем допустить?
– Одиннадцатого сентября.
– Кстати, сколько тебе тогда было лет?
– Годы становления.
– Именно тогда ты решила пойти в ЦРУ?
– Я хотела что-то делать. В конечном счете решение приняли за меня. Меня завербовали еще в колледже.
– А где ты училась?
– В Йельском университете.
Я кивнул в своем медицинском устройстве. ЦРУ любило набирать людей в Йеле, а МИ-6 – в Кембридже. Террористам достаточно изучить списки выпускников. Или заложить бомбу во время их встречи.
– Должно быть, ты очень умная, если сумела поступить в Йельский университет.
Кейси не ответила.
– Ты много занималась?
– Я старалась изо всех сил, – сказала она.
– И была очень внимательна на лекциях.
– Всегда.
– И заплатила двадцать два доллара за машину.
– А какое это имеет отношение к происходящему?
– Получается, что ты человек, чуждый условностям. Это четвертое из четырех качеств, которыми необходимо обладать. И все они у тебя есть. А больше ничего не требуется. Умные люди, напряженно работающие, внимательные и нестандартно мыслящие.
– У нас были такие и десятого сентября.
