– Одна секунда, две секунды, три секунды, – проговорил Беннетт.
– Так говорят в Уэльсе?
– Так говорят всюду.
– Вовсе нет. Мы говорим одна тысяча, две тысячи…
– Должно звучать так, словно тикают часы. Так и получается. Секунда, секунда, секунда. Словно это часы с маятником в гостиной вашей бабушки.
– Да, неплохо.
– Что вы хотите сказать?
– Джон Котт находится в доме Малыша Джоуи.
Беннетт задумался, потом посмотрел в угол, где сидел Чарли Уайт.
– Мы можем попросить мистера Уайта подтвердить это дикое предположение.
Старый Чарли слегка вздрогнул, когда услышал последние слова. Не вызывало сомнений, что «Мальчики Ромфорда» периодически задавали вопросы людям, которые не хотели давать ответы, и при этом использовали методы всего спектра – от жестоких до фатальных. Судя по всему, он не рассчитывал, что правительственный агент проявит в данном вопросе снисходительность.
Беннетт подошел к Чарли и долго на него смотрел. Потом вытащил из кармана нож с выкидным лезвием. Пружинный, как его называют в Британии. Он нажал на кнопку, и лезвие с громким щелчком выскочило наружу. Очевидно, Беннетт давно им владел. Подобные ножи запрещены так давно, что стало трудно найти хороший. Он уравновесил рукоять на большом пальце, а четыре других пальца расположил с противоположной стороны, после чего поднес лезвие к щеке Чарли, словно парикмахер, собравшийся побрить его опасной бритвой.
Чарли резко отодвинулся назад, и его голова стукнулась о деревянную стену.
– Нас здесь записывают? – поинтересовалась Кейси Найс.
– Не беспокойтесь, – сказал Беннетт.
Он подцепил клейкую ленту, которой я заклеил рот Чарли, затем слегка приподнял ее ногтем и отрезал четверть дюйма. Потом стал повторять ту же процедуру, пока не прорезал отверстие в два дюйма шириной, после чего четким движением сдернул всю ленту – не слишком быстро и не слишком медленно, как это делает с присохшей повязкой медсестра. Чарли закашлялся, наклонил голову и вытер рот плечом.
– Кто живет в доме Джоуи? – спросил Беннетт.
– Я не знаю, – заявил Чарли.
Беннетт все еще не убрал лезвие ножа. Руки Уайта оставались связанными за спиной. Он забился так далеко в угол, как только смог, и застыл в полной неподвижности.
– Ты продаешь оружие бандитам по всей стране. Ты торгуешь героином и кокаином. Ты даешь людям, которым нужно кормить детей, пятьдесят фунтов с условием, что они вернут тебе сто, или ты сломаешь им ноги. Ты привозишь девочек-подростков из Латвии и Эстонии и используешь их, а когда они уже больше ни к чему не пригодны, отдаешь Джоуи. Так что, по шкале от единицы до десяти, насколько вероятно, что хоть кто-нибудь в мире будет переживать из-за того, что я сейчас с тобой сделаю?
Чарли молчал.
– Мне нужен ответ, мистер Уайт, – продолжал Беннетт. – Чтобы мы друг друга поняли. По шкале от единицы до десяти. Где десять – это очень вероятно, а единица – совсем невероятно. Выбирай число.
Чарли молчал.
– Я понял, – сказал Беннетт. – Ты не можешь найти правильный ответ. Потому что я задал тебе хитрый вопрос. Числа недостаточно малы. Ни один человек во всем мире не будет переживать. Ни один. К тому же никто ничего не узнает. Завтра ты будешь в Сирии, Египте или в заливе Гуантанамо. Теперь мы действуем иначе. Твоя организация укрывает стрелка, собирающегося застрелить премьер-министра Великобритании или американского президента. Ты – новый Усама бен Ладен. Или, по меньшей мере, Халид Шейх Мохаммед
[25].
– Чушь собачья, – сказал Чарли Уайт.
– Что именно?
– Все. Я не стал бы стрелять в премьер-министра.
– Почему?
– Я за него голосовал.
– Кто живет у Джоуи?
– Я не знаю, кто он такой.
– Но тебе известно, что там кто-то живет?
– Я никогда его не встречал.
– Он убил для тебя Карела Либора, дал тебе кучу денег, вынудил заключить перемирие с сербами, ты предоставляешь ему многодневное убежище и охрану, чтобы он мог осуществить столь грандиозную операцию, – но ты ни разу не беседовал с ним с глазу на глаз?
Чарли молчал.
– Я считаю, что вы не раз с ним говорили. Я считаю, что тебе известны все детали. В том числе и цель.
– Я хочу своего адвоката, – заявил Чарли.
– Какая часть про залив Гуантанамо тебе непонятна? – осведомился Беннетт.
Чарли молчал.
– Тогда поговорим гипотетически. Пока, – продолжал Беннетт. – Если бы гипотетический человек в твоей гипотетической ситуации был вовлечен в такого рода сделку, разве он не захотел бы одобрить определенные детали?
– Конечно, хотел бы. Гипотетически.
– В том числе и цель?
– Конечно, и цель.
– Почему?
– Цель должна быть приемлемой.
– И каковы границы?
– Очевидно, женщины и дети. И королевская семья.
– И премьер-министр?
– Это очень серьезный шаг. Гипотетически, конечно. Я полагаю, что прежде подобные люди не были замешаны в таких вещах.
– Ты так думаешь?
– Гипотетически.
– Значит, ты знаешь, кто является целью. Потому что одобрил операцию.
Ответа не последовало.
– Это напоминает один из философских вопросов, которые люди обсуждают в газетах, – продолжал Беннетт. – Предположим, у тебя время до восхода солнца, чтобы найти тикающую бомбу. Как далеко ты способен зайти с точки зрения закона и этики?
Ответа не последовало.
– Какова цель, мистер Уайт?
Чарли молчал. Он посмотрел на Беннетта, потом на меня, снова на Беннетта, и в его глазах появилась мольба, словно он хотел дать каждому из нас разный ответ.
– Оставьте это на время, Беннетт, – предложил я. – То, что он может сказать, не меняет наших следующих действий.
Беннетт посмотрел на меня, Чарли и Найс, пожал плечами и вернулся к окну. И как только он там оказался, взломанная дверь с треском распахнулась, внутрь ворвался человек с пистолетом в руках, за ним последовал второй, и в домике сразу стало жарко и тесно – ведь теперь нас было шестеро. А потом ситуация ухудшилась еще больше. Появилась согнутая в колене нога размером со ствол дерева, массивное плечо, сгорбившаяся спина и голова, чудом не задевшая дверную притолоку с надписью «Боулинг-клуб», и перед нами возник Малыш Джоуи, во весь свой почти семифутовый рост, так что балки крыши обрамляли его голову и массивные плечи.
