Галка даже не обратила внимания на ее слова.
27
Рита отчего-то смутилась, увидев на пороге Наталью Николаевну, Костину мать. Словно их застали за чем-то неприличным. В квартире, кроме них, никого не было. Марк был на работе. После вольностей, которые позволил себе в их последнюю встречу Костя (одна фраза, а как сильно она изменила их отношения!), в этот раз они вели себя весьма сдержанно, почти не беседовали, разве что Рита просила его то поднять голову, то повернуться слегка, то предлагала Косте отдохнуть, встать, походить по мастерской, размяться.
– Проходите, пожалуйста.
– Я должна извиниться за то, что пришла без звонка, потревожила вас, отвлекала от работы.
Костя, услышав голос матери, тотчас поднялся из мастерской, бросил на мать удивленно-радостный взгляд. И Рита поняла, что мать и сын любят друг друга, в их отношениях все гармонично, им обоим повезло друг с другом, если учесть, что родителей и детей не выбирают. Как бы хотелось и Рите, чтобы у них с дочерью были такие же нежные, доверительные отношения. А в том, что они у Кости и его матери доверительные, она нисколько не сомневалась. Тем более что за последнее время у нее была возможность узнать Костин характер, приникнуть в его мировоззрение.
– Костя, я забыла дома ключи. Захлопнула дверь, представляешь? Думала, они в сумке. Ты не мог бы мне дать свои?
– Конечно!
– Подожди… раз уж я здесь. Рита, Костя мне говорил, что вы не показываете ему работу – рано еще. А я… Мне можно посмотреть?
– Конечно. В сущности, Костя тоже мог бы взглянуть, но… Даже не знаю, как сказать. Чуть позже, чтобы ему интересно было. Пойдемте, Наталья Николаевна. Может, сначала кофе?
– Нет, сначала ваши картины. И Костин портрет.
Рита подумала, что у Беленкова очень приятная жена, и все, что она думала по поводу этой семьи прежде, заблуждение. Чему была очень рада.
Наталья Николаевна выглядела довольно молодо, если учесть, что у нее был такой взрослый сын. Тщательно накрашенная и причесанная, в льняном белом брючном костюме, она производила впечатление женщины, которая не чувствует своего возраста, и движения ее были легки, порывисты, как у молодой. Еще подумалось, что у нее не могло не быть поклонника, воздыхателя, друга. Ведь ее муж так занят.
Рита улыбнулась своим мыслям. Да какое право она имеет так глубоко заглядывать в душу женщины, которую видит-то всего несколько минут?
– Рита, скажите, а что-нибудь из всех этих работ у вас можно купить?
– Вот эти две – с незабудками и дыней, проданы, – показала она на прикрытые тканью работы, которые пообещала продать Корсаковой. – А вот эти – можете купить.
– Вот этот, с тюльпанами. Боже, а это как мило – с виноградом и хлебом! Все прямо как настоящее. Я могу узнать цену?
– Да, конечно. Но мои работы стоят недешево.
– Да, я знаю. Я читала о вас, Рита, в Интернете, к тому же, может, вам это и неизвестно, но у нас с вами есть общие знакомые.
И тут, к удивлению Риты, прозвучали некоторые хорошо известные ей фамилии состоятельных людей города (некоторые проходили по делам, которые вел Марк), время от времени покупавших ее работы.
– Я знаю, что ваши работы выставлялись на арт-ярмарках в Кельне и Базеле, – просияла Беленкова.
У Риты от удивления выпал из рук буклет с Венецианской биеннале и распахнулся как раз на странице с фотографиями ее прошлогодних работ.
– Да-да, точно такой же буклет я видела у одного своего хорошего знакомого, который купил у вас чудесный пейзаж с маками.
– Я редко пишу пейзажи. Знаете, один раз одна моя знакомая оставила меня на острове, на Волге. Мотор у лодке сломался, и я вынуждена была там на самом солнцепеке писать пейзаж.
– Да-да, я слышала. Ей нужно было, чтобы вы подтвердили ее алиби. Ну, чтобы вы наблюдали ее с острова, словно это она – а на самом деле это была не она. В это время она на самолете полетела в Москву и убила там свою домработницу.
– Вы на самом деле многое обо мне знаете. Мои работы стоят от двадцати пяти тысяч евро, – произнесла она тихо, словно стесняясь своих цен. Хотя на самом деле она могла отдать свою работу и за пять рублей. Если человек был ей симпатичен. Сейчас же перед ней стояла жена одного из самых богатых и влиятельных людей города. Это говорило само за себя.
– Сколько? Да уж… На самом деле, дороговато.
– Ма! – Костя сделал страшные глаза. – Если ты не можешь, то я вполне.
– Костя! – Наталья Николаевна порозовела, и напудренное лицо ее стало напоминать зефир. Вероятно, от волнения она вспотела, и Рита пожалела о том, что прежний тон общения был несколько подпорчен денежной темой. Однако речь шла о натюрмортах, о ее работах, которые стоили денег, и вообще, подумалось Рите, неизвестно еще, сколько Костик берет за свои дизайнерские проекты.
– Да, кстати, Костя, а вы не занимаетесь ландшафтным проектированием?
– Занимаюсь. А что?
– Мы могли бы быть полезны друг другу. Скажем, я подарю вашей маме или вам свою работу, а вы за это превратите мой запущенный сад и цветник в Пристанном в английский газон, засаженный сложными клумбами и разными сказочными растениями. Ну, как вам моя идея?
– Я готов, – развел руками Костя. – Готов с вами это обсудить.
– Вот и чудесно!
Потом они пили кофе с пирожными, разговаривали ни о чем. Костя был очень молчалив, вероятно, обдумывал проект преобразования сада в Пристанном. После всех этих разговоров о деньгах и проектах возвращаться к работе над портретом не было уже никакого желания. Приход Беленковой, как оказалось, действительно помешал тому рабочему и творческому настроению, в котором пребывала Рита до ее появления.
– Ладно, Рита, спасибо за кофе. Мне пора. У вас чудесная мастерская, да и квартира роскошная, у вас так много красивых вещей, ваз. А мебель вы заказывали?
– Да, это итальянская мебель. Хотя она мало чем отличается от той, что производят в подпольных цехах Подмосковья, разве что ценой.
Она, конечно, лукавила. Мебель была от «Giorgio Piottо», но распространяться на эту тему не хотелось. Наталья Николаевна, которая произвела поначалу на нее самое приятное впечатление, стала утомлять ее, раздражать. Объяснения этому она не находила. Разве что, пронеслось в голове, она помешала им с Костей быть вдвоем? Помешала творческому процессу.
Костя, который еще не знал, что позировать сегодня он уже не будет, вспомнил об истинной причине визита матери, достал ключи и протянул ей.
– Вот, мам.
Рита обратила внимание на красивый брелок в форме золотой египетской пирамиды. Костя, перехватив ее взгляд, улыбнулся.
– Знаете что, Костя, – извиняющимся тоном произнесла Рита, намереваясь сказать ему, что работа над портретом продолжится только завтра, – знаете что…
