Ян издевательски посмотрел на меня, но реакции никакой не дождался.
– На каждый турнир охранники любят делать ставки. Начиналось все с мелочи, но сейчас на вас, уродцах, можно и вторую зарплату поднять. Я раньше не участвовал в этой чуши, а увидел твои таланты, и решил попробовать. Хочу сейчас поставить на вашего соперника «Гранату». Коэффициент у них бешеный, все ставят на вас. А значит, вы должны проиграть. Понимаешь меня?
Я понимал и продолжал неизменным выражением лица смотреть на Яна, мечтая вдребезги разбить его лицо. Но тогда меня точно убили бы во сне.
– Раньше твоя команда была отсталым сборищем неудачников, они никогда не выигрывали, – продолжил Ян, выдержав паузу – ты делаешь за них всю работу. Я предлагаю тебе разок отдохнуть.
– Они не тупые, сразу все поймут. И вскроют мне вены ночью, если откажусь выйти на поле – ответил я.
– Знаааю, – протянул Ян – я не прошу тебя не выходить. Твоя задача вылететь из игры. Как можно раньше. Сыграй руками, ударь кого-то, спровоцируй на красную карточку. Можешь себе ногу сломать об газон, мне плевать. Но уже к двадцатой минуте не хочу видеть тебя на поле. Взамен… я забуду наши разногласия и оставлю тебя в покое.
Я молча смотрел на Яна, чувствуя, как лицо постепенно краснеет от злости. Начальник улыбался, как вдруг достал дубинку и приставил к моей груди.
– Я буду считать, что мы договорились. Ты ведь у нас рассудительный парень. Не сделаешь глупостей ради гребаной игры в этом гадюшнике, правда? Потому, что если сделаешь… помнишь, я обещал, что ты не сдохнешь, но будешь вести мучительную жизнь? Так вот, я нарушу свое слово. И отправлю тебя на встречу с Косом. Уж там-то от него точно никуда не денешься.
Ян слегка постукал дубинкой по моей груди, затем схватил за руку и вывел из коридора.
***
Я решил прислушаться к совету начальника охраны, причем буквально. На двадцатой минуте собирался покинуть поле. Но вот что делать до этого времени, указаний не было. И всю половину первого тайма я рвался в атаку и бил по воротам. Мои стремления завершились двумя сольными голами и голевым пасом. Уже к восемнадцатой минуте «Мачете» вел со счетом 3:0.
На девятнадцатой минуте я получил очередной пас, и решил попридержать мяч в ногах подольше. Намеренно пошел в обыгрыш соперника, прокинул себе мяч чуть дальше, чем следовало, потерял его, бросился в отбор и подставил под удар ногу. Со стороны все выглядело довольно правдоподобно. Я получил удар по голеностопу, упал и дал понять, что продолжать не смогу. Мне помогли покинуть поле и отвели в лазарет. По пути к зданию, я заметил на трибуне Яна, наши взгляды встретились, я постарался всем своим видом передать, что выполнил условия договора.
Но как оказалось чуть позже, Ян с этим не согласился. «Мачете» выиграл со счетом 3:2. Тем же вечером разъяренный начальник охраны вывел меня в пустой коридор, сковал наручниками руки за спиной, и ударил дубинкой по ноге.
– Поганая ж ты сволота, – рычал Ян – возомнил себя чертовым умником?
От удара я упал на колени. Ян придавил дубинкой мое горло и принялся душить.
– Слишком много ты сожрал моих денег, – прошипел начальник.
Я не мог пошевелиться, не мог дышать, не мог ничего. Чувствовал, что вот-вот умру, но не боялся этого. За годы избиений, переломов и лазаретов, я разучился чувствовать страх перед смертью. Закалил свой характер.
– Что вы делаете? – в коридор неожиданно зашел один из охранников.
Ян взглянул на него, затем на меня, и, нехотя, убрал дубинку. Я прижался к стене, начал тяжело хватать воздух ртом и кашлять.
– Засранец решил на меня напасть, – сказал Ян – посади его в изолятор.
– Напасть со скованными за спиной руками? – спросил охранник.
– В изолятор его! – злостно прокричал Ян и спешно покинул коридор.
***
Отсидев очередную неделю в изоляторе, меня вернули в жилой корпус. Мне снова пришлось держать ухо востро, и регулярно оглядываться через плечо. В том, что Ян постарается сдержать свое слово, сомневаться не приходилось. Но на этот раз я был не одинок.
Одним вечером я поделился своей проблемой с сокамерником и, по совместительству, игроком из своей команды. На следующий день вся команда знала об угрожающей мне опасности. Они быстро организовали мне постоянную защиту и охраняли повсюду, где могли себе позволить. Улица, столовая, жилой корпус, общие очереди – во всех этих местах я был недоступен для пешек начальника охраны. Сам Ян, в открытую, или с помощью другой охраны, больше ко мне не лез.
Но он по-прежнему мог назначать заключенных на, разного рода, работу. Меня по несколько раз направляли в прачечную, где, ожидаемо, совершались нападения. Теперь они носили более серьезный характер – уголовник нападал с целью убить. Ян присылал заключенного, которому нечего терять, кто сидел в тюрьме пожизненно. Я носил с собой заточку, спрятанную в носке, и частенько применял её в целях защиты. Мне не раз доставалось, но обретенных навыков хватало, чтобы выжить.
Атаки продолжались около года, пока Ян не остыл, и не переключился на кого-то другого. Пятый и последний мой год заключения прошел более-менее сносно. Я помог команде выиграть почти все футбольные турниры. Даже помог одному из новичков в тюрьме закалить свой характер для выживания. За последние двенадцать месяцев меня только раз пытались убить. И то попытку совершил несостоявшийся психикой игрок, которого я переиграл в карты.
***
Наступил долгожданный день освобождения. Я стоял у окошка, где получал свои вещи. С улыбкой надевал на руку часы, которые давно перестали тикать. С радостью снимал с себя ненавистную тюремную робу, натягивал джинсы, реглан и куртку. Я готов был уже покинуть, вызывающее отвращение, здание, но Ян не мог не попрощаться.
– Ну что, Леопольд? – сказал начальник охраны, преграждая путь. – Не получилось у нас жить дружно. Даже удивлен, что ты способен покинуть это место своими ногами. Если что, возвращайся. Буду рад снова тебя здесь принять. У меня такое чувство, что еще свидимся.
Пожалуй, это единственное, в чем он не ошибался. Не в той жизни, так в новой.
***
Я помню, как пообещал себе, в случае встречи, вернуть Яну должок за все те мучения, которые мне довелось пережить. И вот я смотрел на него в пабе, и сама судьба давала мне на это зеленый свет. Так и слышал в своей голове её голос: «ты изменил жизни многих детишек к лучшему… в благодарность, разрешаю тебе подпортить жизнь Яну, дерзай».
Бедный Ян, как ему не повезло, что я очень богат, у меня невероятное количество свободного времени, и мне скучно. Я придумаю самый виртуозный план заставить поганца прочувствовать хотя бы половину того, что чувствовал в свое время я.
Вот только мои усилия увенчаются большим успехом, чем когда-то его. Мне-то удалось остаться мужиком, а вот удастся ли Яну…
