— Зачем? Я смогу ассистировать. Она не такая уж большая.
Доктор Прицкер колебался.
— А что скажут твои родители?
— Да все нормально. Я вечно вожусь с животными.
Если и преувеличила, то самую малость.
— Хорошо, только не вини меня, если кошка тебя поцарапает.
— Она никогда не царапается.
Хотя, глядя, как всегда спокойная и ласковая кошечка свернулась в жалкий клубок, а в глазах у нее светится отчаяние, я засомневалась.
— Какие еще симптомы? Гноятся глаза? Течет из носа? Рвота? Понос?
— Нет, ничего этого нет, она просто худеет и все время воет.
— Хорошо. Клади ее на стол, и давай посмотрим.
Теперь, когда настал роковой час, Идабель решила не покидать клетку. Она изо всех сил вцепилась когтями в проволочную сетку. Отцепить все четыре лапы и не дать им опять прицепиться само по себе было нелегким делом.
Я положила кошку на край стола и удерживала за загривок. Доктор Прицкер начал с головы. Осмотрел оба уха, кошке это не понравилось, так что я испугалась за его здоровую руку. Но Идабель меня не осрамила — она не шипела, не кусалась и не царапалась. Потом доктор Прицкер поочередно оттянул ее нижние веки.
— Что вы ищете? — спросила я. — Пожалуйста, объясняйте, что вы делаете.
— Хорошо. Сначала надо осмотреть уши, нет ли там болячек или черноты, что может указывать на ушных клещей. Потом осматриваем слизистую оболочку глаза, бледная она или нет. Видишь, эта пленочка розовая. Если бы она была бледная, это могло указывать на внутренне кровотечение или анемию. Зрачки одинаковые, это хорошо.
— А если разные? Что это значит?
— Это знак того, что она ударилась головой и получила сотрясение мозга. К тому же третье веко, оно же мигательная перепонка, втянуто. Когда кошка бодрствует, его и не должно быть видно, иначе это может означать серьезную болезнь. Третье веко в норме можно увидеть только у спящей кошки. Теперь рот. Откинь ей голову и держи крепко.
Я сделала, как он велел, и доктор оттянул губы Идабель, что понравилось ей еще меньше.
— Гляди, десны розовые и здоровые. Ни воспаления, ни сломанных зубов. Нет причины не есть. Давай проверим железки на шее.
Он пощупал здоровой рукой у Идабель под нижней челюстью.
— Все нормально. Увеличенные железки указывали бы на инфекцию.
Он прощупал живот и объявил, что опухоли нет. Потом пробежался по лапам и хвосту, переломов и трещин тоже не оказалось.
— Держи крепче хвост, — он пристально рассмотрел кошкину заднюю часть. — Поноса нет, на первый взгляд паразитов нет. Открой-ка тот ящик и подай мне стетоскоп. Это такой прибор с черной трубочкой.
— Я знаю, что такое стетоскоп, — я даже слегка обиделась. — Доктор Уолкер приходит выслушивать легкие, когда у нас кашель. Если уж рыбий жир не помог.
Я даже вздрогнула, вспомнив мамино любимое лекарство от всех болезней.
Достала стетоскоп из ящика. Он пах резиной. Доктору Прицкеру было трудно вставить наконечники в уши, я ринулась помогать. Он благодарно улыбнулся, прижал стетоскоп к груди Идабель и стал внимательно слушать. Через минуту он попробовал вынуть трубочки из ушей, и я опять ему помогла. Доктор Прицкер вернул мне стетоскоп со словами:
— Сердце и легкие в порядке. Можешь убрать обратно в ящик.
Я замешкалась. Я нередко прижималась ухом к теплому меху кошки и слышала слабое, частое биение ее сердца, далекое, едва слышное. Наконец-то у меня появился шанс услышать сердце по-настоящему, с помощью настоящего инструмента.
— А можно мне попробовать? Ну пожалуйста!
Он, по-видимому, удивился, но разрешил.
— Прижми раструб вот сюда.
Он показал точку под левой передней лапой. Странное место, чтобы услышать сердце, но кто у нас профессионал?
Я вставила стетоскоп в уши и прижала раструб к меху. Громовой звук чуть не оглушил меня. Прямо грохочущие литавры. Храброе сердечко Идабель билось как бешеное, пришлось долго вслушиваться, чтобы понять, что именно я слышу. Непрерывное гудение, оказывается, распадалось на два разных звука (как я потом узнала, они называются «систола» и «диастола», эти звуки издают закрывающиеся клапаны сердца). Еще я услышала шум, похожий на свист ветра, и догадалась, что это воздух, проходящий через легкие.
— С ума сойти, как интересно!
Доктор Прицкер улыбнулся.
— Знаешь, чем больна эта кошка?
— Чем? — испугалась я.
— Абсолютно ничем. Она здорова. Проведем последний опыт.
Он вышел в другую комнату и вернулся с маленькой баночкой сардин.
— Помоги открыть, я сам не справлюсь.
Я открыла жестянку ключом, и отвратительный запах рыбы в масле наполнил комнату, заставляя вспомнить о рыбьем жире.
— Попробуем это, — сказал доктор Прицкер.
Я поставила банку перед Идабель. Она принюхалась, схватила сардинку и проглотила ее в один момент. Потом вторую. Она набрасывалась на сардины со страшной скоростью. Вылизала банку и огляделась — нет ли еще. Живот у нее забавно вздулся.
— Видишь? Она просто голодная.
— Правда? — я даже не поверила. — И это все?
— С кошкой все в порядке. Как часто вы ее кормите?
Я обдумала этот вопрос.
— Точно не знаю. Мы ее держим, чтобы мышей ловить, кто знает, кормит ее Виола или нет.
— Похоже, что ваши мыши внезапно куда-то делись. Вы не ставили ловушек?
— Кажется, нет.
— Яд?
— Нет, сэр.
— Может, ей приходится конкурировать с другими кошками?
— Остальные кошки в дом не заходят.
— Ну так придется ее подкармливать, пока мыши не вернутся. Можно давать ей сардины, но не слишком много, чтобы не отбить охоту ловить мышей.
Я горячо поблагодарила доктора, сунула Идабель обратно в клетку, где она завыла громче прежнего. Скорее домой — обрадовать Виолу. Ужасно не хотелось, но я все-таки выговорила, перекрикивая душераздирающее мяуканье:
— Пришлите мне, пожалуйста, счет, доктор Прицкер.
Он махнул рукой в сторону кучи бумаг на столе.
— Непременно, если только смогу разобраться с отчетностью. Кстати, а ты не могла бы мне немного помочь? Отнести письмо-другое? Приходится посылать Сэмюеля, а он мне и тут нужен. Идет?
— Идет! А собак вы лечите? У вас нет книг о собаках?
— В свое время я помог нескольким овчаркам и охотничьим собакам. По существу, приемы одни и те же. А у тебя что, есть больная собака?
— Да… нет, но, может, когда-нибудь появится.
