Добежал до саней, возле которых уже никто не возился. Мало того, они находились снаружи цеха, готовые сорваться с места. В подтверждение тому котел глухо гудел перегретым паром. А вот везти пока было некого. Полиция еще не прибыла. Ну и ладно. Полез в кабину, достал из вещмешка полотенце и хорошенько растерся.
– Так ты чего прибежала-то, Аксинья? – вернувшись в сторожку и надевая рубаху, поинтересовался Петр.
Глупый вопрос. Хотя бы потому, что один из ответов сейчас стоял на столе в виде чугунка, из которого разносился аппетитный запах наваристых щей с мясом. Аксинья вообще хорошо готовила. А если учесть, что Петр уже сутки ничего не ел… Желудок предательски заурчал, требуя непременного к себе внимания.
– Ну как же. Митя сказал, что ты опять в тайгу, с полицией, – явно осматривая его на предмет новых дырок, произнесла женщина.
– Это да, – присаживаясь за стол и запуская в котелок ложку, согласился Петр.
– Вот я и принесла тебе в дорогу снеди. Уж в короб уложила. И на сейчас, горяченького поесть, – опершись подбородком о раскрытую ладонь и наблюдая за жадно жующим Петром, пояснила она.
– Угу. Спасибо. Вовремя.
И впрямь вовремя. Ведь мало того, что желудок благодарно набросился на еду, так еще и в голове заметно посветлело. А это в преддверии предстоящего выезда не менее важно.
Кстати, о выезде. Достал из кармана часы, еще те, что снял с грабителя на улице. Хм. А ведь прошло уже четыре часа.
– Павел Игнатьевич сказал, что полицейские вот-вот подъедут. Его из управы по телефону предупредили, потому и разбудила тебя.
– Ясно. А про Завьялова, часом, ничего не знаешь?
– Только и того, что ты его раненого привез.
– Понятно.
Доев, Петр поднялся, и тут Аксинья не выдержала, прильнула и уткнулась лицом в его грудь. Сразу же раздались приглушенные всхлипывания, в такт им начали вздрагивать плечи, а грудь обдало горячим дыханием даже сквозь рубаху и нательное белье.
Н-да. Вот всю жизнь хотел семью. Хотел, чтобы за него волновались, переживали, да просто ждали. И вот, похоже, нечто подобное обрел. Правда… То-то и оно, что нечто подобное. Потому что… Аксинья хорошая женщина. Петр благодарен ей за все. Но сказать, что он привязался к ней… Нет. Это было бы ложью. Нагадить ей он не сможет, но и сказать, что с ней обрел дом, тоже не мог.
– Ты не подумай, Петрушенка, я все понимаю. Ну кто я тебе? И стара для тебя, и четверо по лавкам. Да только рада до смерти, что цел ты остался. Глафира-то, соседка наша, в больнице сестрой работает. Вернулась с дежурства, говорит, что привезли едва живого купца Завьялова. Я так и обмерла ни жива ни мертва. Уж потом оттаяла, когда Митя прибежал и все рассказал.
– Аксинья…
– Я ничего… Мне ничего… Не надо ничего мне. И ты ничего не должен. Только живи, Петруша. Богом молю, живи. Вот буду знать, что жив, и тому благодарна буду.
Н-да. Ну что тут скажешь. Влюбилась баба. Крепко влюбилась. И Петр тоже хорош. Мог бы и догадаться. Вот как сейчас быть-то? Нет, понятно, что у него и в мыслях не было, что зла он ни ей, ни ее семье не желал. Наоборот, пристроил парня, научил специальности, вон поспособствовал через Павла Игнатьевича, чтобы Мите позволили на вечерние курсы в железнодорожный техникум поступить. А на душе все одно погано. Как будто предал кого.
Крепко поцеловал Аксинью в губы да направился на выход. Потом с этим разбираться будет. Бог весть как. Но потом. Проблемы нужно решать по мере их поступления. Вот сейчас нужно проверить машину и убедиться, что к рейсу все готово. А Аксинья? Ну да, как страус, решил спрятать голову в песок, прикрывшись другим делом, представив его более приоритетным. Ну не знал Петр, как разрулить ситуацию, чтобы Аксинье было не так больно. Знал только, что оставаться на жительство в Красноярске и в ее доме в частности не собирался.
Оно, конечно, мужики должны были сделать все ладно, без дураков. Но все же Петр решил проверить. Больно уж понятие о качестве тут расплывчатое. Все как и в его мире. Такое впечатление, что гнать халтуру – это свойственная национальная черта россиян.
А все от менталитета и от порядка формирования рабочего класса. В той же Англии как было? Сгоняли бедного крестьянина с земли, иди выживай как знаешь. Хочешь, иди работать на завод за гроши. Причем работать не за страх, а за совесть. Потому что если ты не будешь выдавать качественную продукцию за мизерную оплату, пойдешь подыхать под забором, а на твое место еще десяток желающих имеется.
В России же крестьянин жил довольно неплохо. Пахал землю и горя не знал. Относительно, ясное дело. Но чтобы погибать под забором, подобно шелудивому псу, до этого ему было ой как далеко. И тут его отрывают от сохи и говорят, что он будет рабочим. Он говорит, мол, не надо мне этого, я и с земли прокормлюсь. А его за шкирку и тычут в станок.
Разумеется, это образно, но как по мнению Петра, так достаточно точно. Слабая мотивация не способна заставить человека выкладываться на полную и стараться делать работу качественно. Ну а дальше – преемственность поколений, только и всего. Конечно, таковыми являются далеко не все рабочие России, но уж большинство совершенно точно. И между прочим, это вполне относится и к уважаемым мастерам.
Поэтому, наплевав на возможные обиды, Петр проверил качество работ и машину с котлом вообще. Мало ли куда еще прилетели пули и что там наворотили. Вот не давало о себе знать, не давало, а потом ка-ак аукнется посреди тайги. Ну их к лешему, такие выкрутасы.
Вскоре подъехал полицейский «Руссо-Балт», из которого вышли Кравцов, знакомый Петру эксперт и двое дюжих городовых. Впрочем, дюжими в полиции были все. В смысле от городовых до околоточных надзирателей, потому как рядовой и унтер-офицерский состав набирался, кроме всего прочего, по благообразной и статной внешности. Так что тут плюгавого патрульного с завышенными амбициями и самомнением не встретишь. Как там у Пушкина? Все красавцы удалые, великаны молодые, все равны, как на подбор.
Городовые тут же начали перегружать вещи из кузова машины в салон саней. Там были предусмотрены откидные сиденья. Обычная деревяшка, без удобств, но сидеть можно. Отдельно всех порадовало отопление салона. Как видно, мерзнуть не хотелось решительно. Да и правильно. Кому понравится? Тем более что, в отличие от эксперта и следователя, городовые были обряжены в уставные суконные шинели.
Великовата компания получается. Хотя… Трупы-то грузить и вывозить придется. Ну или то, что от них осталось. И Петр совершенно не желал этим заниматься. Всю жизнь обходился без мертвяков, а за последний неполный год они прямо хороводы вокруг него водят. А он как бы и не против больше никогда с костлявой не пересекаться.
До слияния неприметной речушки с Енисеем Петр держался исправно. Даже умудрился не проскочить мимо. Хотя… Положа руку на сердце, проскочил бы. Вот если бы ветер поднялся или снежок пошел и припорошил его же следы, непременно проскочил бы. А так свернул вовремя, а дальше все просто. Держись извилистого русла речки и не промахнешься.
