Для путешествия Петр решил воспользоваться именно дирижаблем. А так как до Иркутска нужно добираться либо поездом, либо самолетом, то решил попробовать последний. Признаться, его не настолько привлекала скорость, сколько точило любопытство. Дирижабль – не самолет из его мира, летит куда как ниже, а потому есть возможность полюбоваться красотами.
До аэродрома сани добежали быстро. Относительно, конечно. В мире вообще все относительно. И скорость в том числе. До вылета оставалось полчаса, поэтому Петр сдал свой багаж и направился в буфет.
– О! Петр! Иди сюда, хлопнем по шкалику коньячку, – едва завидев его, тут же замахал руками Завьялов, старательно изображая из себя ветряную мельницу.
– Здравствуй, Игнат Пантелеевич.
– Брось. Ты нынче такой же купец, как и я. А в следующий год уж оставишь меня далеко позади. Моей торговлишке не сравниться с прииском. И чего это раньше мне никто не говаривал, что по Оленьей есть золото? А ведь в тех краях еще дед мой торговал. А прадед вообще охотником был, все там вдоль и поперек исходил.
– Просто повезло, Игнат Пантелеевич. А что до остального, попомни мои слова: ни Игнатом, ни Гнатом и уж тем более Игнашкой ты для меня никогда не будешь. Потому как это не чинопочитание, не раболепство, не признание твоего положения, а простое человеческое уважение. Так что не обижайся.
– Х-ха! Вот еще! Обижаться? Да на такое? Да я же теперь гоголем ходить буду.
– Да, Игнат Пантелеевич, ты меня и дальше Петром величай. Хорошо? Мне так удобнее. Опять же я и помладше буду.
– Как скажешь, – легко согласился купец. – Ну что, по маленькой? – взяв в руки графинчик и слегка тряхнув содержимым, вновь предложил он.
– Да как-то желания нет. Говорят, в салоне тепло, кресла удобные. Как бы не уснуть.
– А что в этом плохого?
– Как же. Ничего не увижу. А мне страсть как интересно.
– Да что там интересного, – отмахнулся Завьялов, не повышая голоса. – Страх один, да и только.
– Н-да. Я вот что-то не пойму, Игнат Пантелеевич, что это ты тогда здесь делаешь?
– Как – что? В столицу собрался. Хочу прикупить себе автомобиль. А то некрасиво как-то получается. Вроде и уважаемый купец, и аэросани имеются, и вот паровой колесный катер с баржей в этом году сладил, а по городу катаюсь на пролетке. Прямо срамота какая-то получается. Оно, конечно, и заказать можно, привезут в лучшем виде. Только и сдерут нещадно. А мне натура переплачивать не позволяет. Так что скатаюсь-ка я сам. А то, что лишком могло бы в чужом кармане осесть, сам же в столице и прогуляю. Н-да. Вообще-то изрядно получится. Как бы не надорваться. А? Как считаешь, Петр?
– Угу. Только я не о том. Если так уж боишься лететь, то чего же тогда поездом не поехал?
– Кхм. Вишь, тут какая оказия, – почесав кончик носа и воровато стрельнув взглядом по сторонам, начал объяснять Завьялов. – Я, конечно, могу и поездом, раньше катался, и ничего, вполне был тем доволен. Да только обчество наше купеческое не поймет. Я же через них, иродов, себе автомобиль еду покупать, и причиной выставил именно то, что гульнуть в столице хочу. А у нас сегодня положено пользоваться этими самыми самолетами да дирижаблями, чтоб им пусто было. Лицо уронить никак нельзя. И самое паршивое, что, почитай, все от страху трясутся, а отступиться первым никто не может. Вот так зальются по самые брови – и полетели голуби сизокрылые друг к дружке в гости. Бравые добры молодцы. А сами в полете, почитай, в беспамятстве. Но то ерунда. Пьяным – то не зазорно. А вот коли обделаешься или облюешься, тогда пересудов будет до самой столицы. А уж позору и вовсе не оберешься.
– Н-да. Тяжела доля купеческая, – не сумел удержаться от ухмылки Петр.
– Угу. Смейся, смейся. Попомнишь еще мои слова.
– Не, Игнат Пантелеевич, не попомню. Мне ведь без разницы, какие обо мне будут ходить пересуды. Если только не гнидой какой будут величать. А что до разных там кутежей, выездов, цыган, все это мимо меня. И плевать хотел, кто и что обо мне подумает. Но тебя я понимаю. И коли тебе боязно… Поддержать поддержу, но пить не буду. Не жалую я горькую, пусть это и благородный коньяк.
– Ну хоть так, – махнул рукой купец и тут же опрокинул в себя рюмку.
В салоне самолета оказалось неожиданно просторно. Четырехмоторный великан смотрелся довольно внушительно, но все же не шел ни в какое сравнение с авиалайнерами из времени Петра. Поэтому он ожидал скученности и тесноты. Но был приятно удивлен. Нет, конечно, простор относительный, и все же.
При входе в салон Петр и купец избавились от верхней одежды. Внутри было тепло, несмотря на серьезный мороз за бортом. Потом прошли к одному из трех прямоугольных столиков, перед которыми стояли по два кресла с обеих сторон. При входе имелась уборная комната. Петр так и не узнал, насколько в ней просторно и вообще как там все устроено. За время перелета он ни разу не воспользовался ею. Как, впрочем, и остальные его спутники.
Удивляло практически полное отсутствие шума двигателей. Петр, конечно, уже имел опыт обращения с подобной машиной – на аэросанях, просто при виде самолета все его представление говорило о том, что он непременно должен услышать рев моторов. Однако ничего подобного. Только шелест рассекаемого винтами воздуха.
К услугам пассажиров были шахматы, лото, карты, газеты. О досуге позаботились, и, надо сказать, весьма неплохо. В салоне не возбранялось даже курить. Разве что следовало спросить позволения у дам, и если они были не против, то дыми на здоровье. Хм. Н-да. Со здоровьем как-то… Ну да ладно, смысл понятен. Как правило, дамы не противились, потому что привыкли к табачному дыму. Хотя конечно же случались и исключения. Как в этот раз.
Восемь пассажиров были женского полу. Причем четыре из них – невинные девицы. Так что курильщикам пришлось воздержаться от сигар, трубок и папирос. Одна из дам, опекавшая сразу двух девочек, оказалась непреклонной, как скала.
Когда взлетели, выяснилось, что среди присутствующих нет особых любителей карт. Дамы предложили играть в лото, и тут же были розданы карты. Петр не привык к этой игре. Она, само собой, существовала и в его мире, но была скорее семейной, а последнего он был лишен.
Отказавшись играть, Петр решил посетить кабину пилотов, и стюард не стал чинить ему в этом препятствий. Разумеется, предварительно испросив на это разрешение у командира. Нет, причина была вовсе не в опасении теракта. Хотя этот мир террором не удивить. Просто тут пока еще не знали о таком приборе, как автопилот, и летчик постоянно был занят управлением самолетом.
– Здравствуйте. Купец второй гильдии Пастухов Петр Викторович.
– Здравствуйте. Командир экипажа Извольский Валентин Семенович. Вас что-то интересует? – передав управление второму пилоту, спросил он.
– Признаться, купцом я стал недавно, а до того работал в железнодорожных мастерских, заочно окончил красноярское железнодорожное училище. Словом, в технике малость разбираюсь. А потому имею вопрос чисто технического характера. Как вашей птичке удается так долго удерживаться в воздухе? Около девяти часов. Это просто невероятно.
