— Что это?
— Открой и увидишь, — отозвалась его гостья.
Он поежился — на улице было сыро.
— Идем, я что-то замерз.
Они устроились в гостиной в северном крыле, где пока никого не было, хотя в доме уже звучали голоса других пансионеров.
Мартен разорвал бумагу и увидел коробку, оформленную в климтовском, читай — китчевом — стиле с профилем Малера. Полное собрание сочинений. 16 CD-дисков… «И-эм-ай классике». Сервас слышал об этом сборнике, выпущенном в 2010 году, и помнил, что там не было его любимых интерпретаций — ни Бернстайна, ни Хайтинка, ни Кубелика, — но, бросив взгляд на оглавление, с радостью обнаружил имена Кэтлин Ферье, Барбиролли, Кристы Людвиг, Бруно Вальтера, Клемперера и Фишера-Дискау.
— Ты ведь один из последних «мастодонтов», которые все еще слушают CD, — подколола отца Марго.
— Шестнадцать дисков. Лекарство от скуки? — поинтересовался тот.
— Не хочу, чтобы ты тут совсем опростился. Ну и?..
— Что — и?
— Тебе нравится?
— Не то слово. Потрясающий подарок! О лучшем я и мечтать не мог! Спасибо.
Девушка пропустила мимо ушей чрезмерно восторженную интонацию, и они поцеловались.
— Выглядишь лучше, чем в прошлый раз… — заметила Марго.
— Я и чувствую себя лучше.
— А я уезжаю, папа.
Майор поднял на нее глаза:
— Куда?
— В Квебек. Мне предложили временную работу.
В… Квебек? Нет, только не это! Сервас испытывал священный ужас перед полетами.
— Почему… почему не Тулуза? — Он понял, как наивно прозвучал этот вопрос, еще не успев договорить.
— За последний год я разослала сто сорок резюме и получила десять ответов — десять отказов, — вздохнула девушка. — В прошлом месяце я отправила четыре мейла в разные квебекские организации, и мне прислали два положительных ответа. Здесь все мертво, папа. У нашей страны нет будущего. Я уезжаю через четыре месяца… У меня будет право на отпуск.
Мартен знал, что его дочь хочет работать в области связей с общественностью, но понятия не имел, что именно это означает. Булочник или полицейский, пожарный, инженер или механик, даже наркодилер или наемный убийца — все это вполне конкретные занятия. Но связи с общественностью? С чем это едят?
— Надолго? — спросил сыщик упавшим голосом.
— На год. Для начала…
Год! Сервас затосковал, представив полет над Атлантикой, экономкласс, облачность, турбуленцию, жалостливо-снисходительные взгляды стюардесс…
Его взгляд упал на фотографию Малера, и мозг услужливо напомнил о снимке в гостиной Кристины. Жеральд… У него появилось странное чувство, когда он его увидел.
— …но, если получу рабочее разрешение, останусь там и…
Там… Слово прозвучало как поминальный звон по их маленькой семье.
Лицо Жеральда… Оно ему знакомо. Полицейский был уверен, что где-то его видел. Видел, но в первый момент не узнал, потому что… Почему? Ну конечно, на другой фотографии он был снят в профиль… А сделали ее на торжественном приеме в Капитолии. Отражение в зеркале: мужчина в очках протягивает визитку Селии Яблонке.
— …ты меня слушаешь, папа? — донесся до него голос дочери.
— Конечно, дорогая.
Имеет ли это значение? Еще какое! Жеральд знал и Селию Яблонку, и Кристину, но неизвестно, пересекался ли он с Милой. В ее дневнике речь идет о Фонтене, а не о Жеральде, но Сервас был сыщиком и не верил в совпадения, так что эта деталь беспокоила его все сильнее.
— Знаешь, там можно сделать карьеру — если шевелиться. Не сидеть сиднем и не ждать у моря погоды… — продолжала дочь.
У Мартена зазвонил телефон.
— Извини… — пробормотал он, торопливо поднося его к уху.
Марго укоризненно покачала головой.
Это был Больё:
— У нас серьезная проблема. Я потерял Маркуса. Утром он пошел к метро. Я спустился следом. Мы доехали до Бальма. Но… там его ждала машина. Он скрылся. Я успел записать номер.
— Проклятие! — выругался майор.
— Что происходит? — спросила Марго. — У тебя проблемы? Ты вышел на работу? Я думала, ты все еще в отпуске…
Это был не вопрос, а укор. Она приняла одно из самых важных решений в жизни и приехала поделиться им с отцом, а у него, как всегда, нет времени, хотя ее выбор будет иметь последствия для них обоих.
— Пустяки, малышка, ничего важного, — заверил ее сыщик. — Продолжай.
Но это были не пустяки. Никакие не пустяки. В горле у него сжался комок.
Кристина встала под душ, чтобы обжигающие струйки воды смыли напряжение и ломоту в теле. Сон на диване не прошел даром. Войдя в ванную, она заперлась на задвижку. Положила на раковину дубинку, газовый баллончик и электрошокер. Расслабилась. И тут ей почудился шум. Кристина завернула кран, но звук не повторился. Должно быть, трубы. Она вытерла волосы большим полотенцем, выдавила пасту на зубную щетку, и в этот момент зазвонил телефон. Не официальный — другой, секретный.
Лео…
— Кристина, ты дома? — быстро спросил космонавт. — Нужно увидеться…
— Что происходит?
— Потом объясню… Сегодня кое-что случится. Слушай внимательно: вот что ты сделаешь…
Она запомнила место и время. Что он задумал? Может, стоит позвонить тому сыщику? Нет, Лео просил никому не говорить. Зазвонил другой телефон. Мать… Не сейчас. Сообщение на голосовую почту. «Кристина, это мама. Я видела репортаж в новостях — о том, что случилось рядом с твоим домом. У тебя всё в порядке? Перезвони мне…» Журналистка стерла сообщение и пошла в гостиную. Открытый ноутбук стоял на барной стойке. Она не помнила, включала его утром или нет. Сходив за своим арсеналом, Кристина вернулась в кухню и увидела, что пришел новый мейл. У нее участился пульс.
Она села на высокий табурет и открыла сообщение. Горло перехватила судорога.
МНЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ: Я НЕ ПОВЕРИЛА, ПОДУМАЛА, ТЫ РЕХНУЛАСЬ. НУЖНО ВСТРЕТИТЬСЯ И ПОГОВОРИТЬ. О ЖЕРАЛЬДЕ. НИКОМУ НЕ ГОВОРИ. ВОТ МОЙ АДРЕС. БУДУ ДОМА ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ.
ДЕНИЗА
— Приедешь меня навестить?
Самолет — турбуленция, груды облаков наваливаются и разбегаются, кресла и копчик вибрируют, напоминая, что под ним 11 000 метров пустоты, а он заточен в огромный футляр наподобие сигарного, снаряженный сверхмощными двигателями и заправленный тысячами литров легковоспламеняющегося керосина.
Сервас затосковал.
— Конечно, крошка.
Снежная буря над Монреальским аэропортом.: —5 °C на земле, —50 °C наверху, посадка запрещена… топливо на исходе… стюардессы нервничают все заметней, напряжение в салоне растет… в иллюминаторах завывает ветер, их трясет, трясет… они наматывают круги над землей, одни в целом мире…
