В квартире зазвонил телефон. Хозяйка стала судорожно шарить в сумке в поисках ключей, которые по закону подлости оказались на самом дне, под бумажными салфетками, наушниками, мятной жвачкой, ручками и помадой… Телефон продолжал звонить, настойчиво, нетерпеливо.
Наконец женщина отперла дверь, перешагнула через темное пятно на коврике, швырнула сумку на диванчик и сорвала трубку:
— Слушаю вас…
Из динамика донеслось размеренное дыхание.
— Слушаю, — повторила Штайнмайер.
— Ты могла бы спасти несчастную женщину, Кристина… Но не сделала этого… А теперь слишком поздно.
Журналистка покачнулась. Мужской голос. Сердце ее затрепыхалось, как перепуганная птица.
— Кто говорит? — спросила она требовательно.
Человек молчал, но она узнала голос — теплый, низкий, слегка пришептывающий, с иностранным акцентом, — и ей снова показалось, что он доносится из темноты.
— Кто вы? — повторила женщина.
— А ты знаешь, кто ты, Кристина? Кто ты на самом деле? Ты спрашивала себя об этом?
Незнакомец называл ее по имени. Он ее знал! Штайнмайер вспомнила слова сыщика: «Что, если письмо бросили в ваш ящик не случайно?»
— Назовитесь, или я вызову полицию! — Она услышала страх в собственном голосе.
— И что ты им скажешь?
Угроза нисколько его не встревожила, и этот наглый апломб усилил панику Кристины.
— Я сделала, что смогла: отнесла письмо в полицию.
«Ну вот, ты уже оправдываешься»…
— А вы, что вы…
«Тебя не волнует, что ты бросила человека умирать?» — зазвучали у нее в ушах слова, которые она услышала во время передачи.
— …сделали? Откуда у вас мой номер телефона?
— Тише, тише… Боюсь, ты сделала недостаточно. Думаю, ты могла бы сделать гораздо больше, но не захотела портить себе Рождество, я прав?
— Немедленно скажите, кто вы, или…
«Болтаешь о солидарности — и дала женщине покончить с собой в канун Рождества».
— …я повешу трубку. Что вам от меня нужно?
Кровь застучала в висках Штайнмайер, в голове у нее зашумело.
— Тебе нравится эта игра, Кристина? — поинтересовался ее неизвестный собеседник.
Она не ответила. О какой игре он говорит?
— Ты слушаешь, Кристина?
О да, она его слушает, вот только сказать ничего не может!
— Так нравится или нет?.. Ничего не кончено. Игра только начинается.
6. Солист
Сервас смотрел на пакет, пытался сглотнуть и не мог — горло мгновенно пересохло, затылок и грудь покалывало, как будто невидимый враг касался его тела когтистыми пальцами. Пакет был меньше предыдущего, и прислали его из Тулузы, но это, разумеется, ни о чем не говорило. Водонепроницаемой коробки внутри явно не было: не позволял размер упаковки — одиннадцать на девять сантиметров.
Отсутствовала и фамилия отправителя — на сей раз никакого господина Особы…
Мартен с сухим треском разорвал прозрачную упаковку. Он знал, что поступает неправильно: нужно было вызвать экспертов, чтобы те произвели все полагающиеся манипуляции и забрали посылку в лабораторию, но они ничего не нашли в прошлый раз, так что не найдут и теперь.
Коробочка из плотного жемчужно-серого картона была плотно закрыта крышкой. Майор взглянул в окно на заснеженный пейзаж, набрал в грудь воздуха и медленно открыл коробку, машинально отметив, что пальцы у него дрожат, как у законченного неврастеника. Он боялся увидеть отрезанный палец, прядь волос или ухо, но внутри лежал маленький белый пластиковый прямоугольник с красным логотипом в виде короны, ключа и букв «Т» и «В».
«Гранд-Отель Томас Вильсон» — гласила сделанная мелким шрифтом надпись.
Электронный ключ… От гостиничного номера 117. И тонкий, сложенный вдвое листок на подложке из красного атласа. Сыщик развернул его и прочел:
Встречаемся завтра в номере 117.
Почерк круглый, изящный. Синие чернила… Писала женщина?
Мартен спросил себя, что за женщина могла позвать депрессивного полицейского на встречу в дорогой отель. Что это — любовное свидание? Скорее всего, зачем еще встречаться в отеле? Шарлен? Она дважды навещала его, пока он «выздоравливал» в центре. Шарлен Эсперандье была не только самой красивой женщиной из всех, кого он встречал в жизни, но и женой его подчиненного и лучшего друга. Четыре года назад они едва не совершили непоправимую ошибку. Шарлен была на седьмом месяце беременности, что ничуть не умаляло ее сексуальной привлекательности, и Сервасу стоило большого труда совладать с чувствами, но он справился и… стал крестным отцом ее малыша.
Потом в жизнь сыщика вернулась Марианна, и он забыл о несостоявшемся романе. Хотя… Да, он не мог не сознавать, что Шарлен не только нарушила покой и сон его «товарищей по несчастью», но и растревожила душу ему самому. Мартен понимал: все дело в его уязвимости, депрессии и одиночестве. Он чувствовал себя легкой добычей. А Шарлен не изменилась — была все такой же победительно красивой и сексапильной.
И потерянной.
Неужели это она решила назначить ему свидание? Почему вдруг сейчас?
Или ключ символизирует что-то другое?
Майор взглянул на электронную карточку и поежился, вспомнив, что уже бывал в этом роскошном отеле на площади Вильсона — его группа вела там расследование. Он достал мобильный и набрал номер.
— «Гранд-Отель Томас Вильсон», — ответил ему женский голос на другом конце провода.
— Я хочу зарезервировать номер.
— Конечно, мсье. Стандартный, люкс или апартаменты?
— Сто семнадцатый.
На другом конце трубки повисла тишина.
— Когда вы хотите заселиться? — спросила наконец собеседница Мартена.
— Завтра.
— Минуточку… Сожалею, этот номер уже заказан. Но я могу предложить вам другой, ничуть не хуже…
— Нет, благодарю, мне нужен именно сто семнадцатый.
— Могу я узнать, почему вы так настаиваете? — В тоне портье появились нотки сомнения. — Все наши номера одинаково хороши…
— Я же сказал — мне нужен именно номер сто семнадцать.
Пауза.
— В таком случае могу предложить одно: оставьте номер телефона, и, если бронь снимут, я немедленно сообщу вам, мсье…
Сыщик колебался. В конце концов, почему бы и нет?
— Сервас.
— Я правильно поняла — «Сервас»: С-Е-Р-В-А-С? — уточнила портье еще более растерянным голосом.
