Когда она вошла в кафе на улице Сент-Антуан-дю-Т и увидела Жеральда, вид у него был разгневанный и одновременно испуганный. «Он похож на мальчишку», — подумала Кристина.
— Привет, — сказала она вслух.
Ларше поднял голову, но не ответил. Женщина пододвинула стул и села напротив.
Она не дала себе труда накраситься, не попыталась быть соблазнительной, Кристина знала, что выглядит просто ужасно — волосы сухие, как солома, покрасневшие глаза обведены темными кругами, как у лемура, — но Жеральду, похоже, было плевать. Он хотел одного — побыстрее уйти.
— К Денизе приходила полиция… — заговорил он первым.
Кристина напряглась.
— По поводу стажерки, которую ты избила… Они показали ей снимки, — добавил Ларше.
— Я ее и пальцем не тронула, — спокойно ответила его собеседница.
— Тебе нужно лечиться, Кристина, ты больна.
— Вовсе нет.
Жеральд одарил ее неприязненным взглядом. Она включила смартфон и вошла в электронную почту.
— Помнишь письмо, которое бросили мне в ящик? — спросила Штайнмайер. — С него все и началось… Так помнишь?
— В полиции считают, что ты сама его написала…
— И зачем бы я стала это делать?
— Не знаю… наверное, потому, что ты… больна…
Кристина наклонилась к нему.
— Прекрати повторять эту чушь, черт бы тебя побрал! — рыкнула она.
Жеральд отшатнулся. «Господи, он и вправду меня боится!» — с удивлением подумала женщина.
— Надень наушник, — произнесла она подчеркнуто сухо.
Ларше кивнул с видом безнадежной покорности судьбе и подчинился. Кристина включила запись, которую прислал ей Илан: звонок неизвестного мужчины в прямой эфир. Ее собеседник слушал, опустив глаза и нахмурившись, а потом вынул наушник, но ничего не сказал.
— Ну что, этот звонок я тоже выдумала? — спросила журналистка.
Мужчина не ответил.
— Передача вышла в эфир двадцать пятого декабря — на следующий день после того, как письмо оказалось в почтовом ящике. Можешь проверить, подкаст все еще есть, — не моргнув глазом соврала Кристина. — А теперь объясни: если письмо написала я, как этот человек мог узнать о его существовании?
Жеральд упорно молчал, но выглядел уже не так самоуверенно.
— А если автор письма не я, как получилось, что звонивший знал не только о существовании письма — ему было известно его содержание! И это при том, что оно лежало в бардачке твоей машины?
Ларше покраснел.
— Возможно, это совпадение, — буркнул он. — Он говорит не о письме… а о некоем самоубийце.
— Побойся бога, Жеральд! — вспыхнула мадемуазель Штайнмайер. — Вот что он говорит дословно: «Тебя не мучит тот факт, что ты позволила человеку умереть… Ты позволила человеку покончить с собой в рождественский вечер, а ведь он просил о помощи…» Конечно, он говорит о письме! О чем же еще? Говорит вполне достаточно для того, чтобы понять намек могла только я!
Жеральд молчал, и она заметила на его лице тень сомнения.
— Ладно, ты права, он имеет в виду именно злосчастное письмо… Но то, что ты сказала Денизе… — пробормотал он уже менее уверенно.
— Дениза заявила, что я тебе не подхожу! Да, она меня разозлила, а как бы ты реагировал на моем месте?
— Еще был мейл…
— Я не посылала тот мейл и не писала то письмо, — сухо отрезала Кристина. — Ты что, правда не понимаешь? Он не только звонил на радио, но и влез в мою почту… и вломился ко мне. Чертов сталкер…
Теперь Ларше не просто удивился — он изумленно уставился на собеседницу и на некоторое время задумался.
— Когда? — спросил он наконец.
— Что когда? — переспросила журналистка.
— Когда он вломился?
— Ночью, когда я звонила тебе насчет Игги. Я нашла пса в подвале, в мусорном баке, и у него была сломана лапа. Игги лаял, скулил, и я решила, что звук идет из соседней квартиры, пошла туда среди ночи… Кстати, старая карга не преминула заявить полицейским, что я чокнутая.
— Как сейчас Игги?
— Игги умер.
— Что?!
— Его убили, Жеральд. И, к слову сказать, я не знаю, что делать с его телом. Оно все еще… в квартире. Не веришь — приходи и убедись сам.
Ларше пытался переварить полученную информацию, и Штайнмайер по его глазам поняла, что «благоразумнейшим из благоразумных» медленно, но верно овладевает паника.
— Господи, Кристина, нужно предупредить полицию! — воскликнул он.
Женщина издала горький смешок:
— Полицию? Да неужели? Ты же сам только что сказал, что легавые считают меня виновной! И сумасшедшей!.. Даже ты поверил, что я «избила бедняжку», чтоб ей провалиться!
Жеральд смотрел на нее округлившимися от тревоги и недоумения глазами.
— Что ты намерена делать?
— Узнать две вещи: кто и почему. Помочь в этом может только один человек…
Жеральд прищурился:
— Стажерка. Конечно… Чем я могу быть тебе полезен?
— Думаю, они за мною следят. Отправляясь сюда, я все время «проверялась». Надеюсь, им пока неизвестно, что мы снова общаемся.
— «Они»? Ты думаешь, что… Ну да, стажерка и тот тип…
— Я уверена, есть кто-то еще, а эти двое — мелкие негодяи, наемники, которые работают за деньги. У них нет причин ненавидеть меня, и — главное — без посторонней помощи они не добыли бы информацию…
— Есть идеи насчет того, кто это может быть?
Журналистка задумалась:
— Возможно… Нужно, чтобы ты последил за этой девкой.
— Перестань, Кристина, я же не легавый! Я не сумею!
Женщина посмотрела на гладкое лицо Ларше, его модные, строго-элегантные очки, отлично сшитое зимнее пальто и красивый шелковый шарф. Она вдохнула исходящий от него запах чистоты и аромат дорогого одеколона… «Когда ты перестанешь быть благовоспитанным маленьким мальчиком, Жеральд, когда наконец повзрослеешь?»
— От тебя требуется походить за нею день-два. Будешь звонить, если Корделия с кем-нибудь встретится, и сообщать, когда она будет дома одна…
— Где она живет?
— В Рейнери.
— Блеск! — Мужчина вдруг схватил руку Кристины и крепко сжал ее пальцы. — Прости… Мне очень жаль. Я должен был разобраться, прислушаться к тебе. Ужасно, что с Игги так вышло. Я попробую загладить свою вину. — Он улыбнулся. — Я согласен быть «филером». А типчики из Рейнери пусть поберегутся; они еще не знают, на что способен парень, выросший в районе парка Пеш-Давид!
